Беременность это не болезнь а состояние души
Слава Богу, мир немного меняется. Со времен моей первой беременности есть огромные сдвиги в сознании людей. И в моем тоже. За это отдельная слава Всевышнему – у меня появился материнский разум, которого в первый раз не было совсем, а была лишь слепая вера в систему здравоохранения.
Но многие думают все-таки, что беременность – это болезнь. И правда – сперва токсикоз – большинство с ним так или иначе сталкиваются. Потом небольшой перерыв – и начинается тяжесть в ногах, сложности с венами, отеки, огромный живот… Твое тело перестает тебе подчиняться – то его мутит, то оно хочет спать среди бела дня, да и на животе уже не полежать.
Конечно, есть и свои бонусы. К концу беременности тебе и место уступят, и помогут, да и домашние тоже относятся с терпением к твоим выходкам и прихотям…. Хотя твои ли это прихоти? Ведь часто ты начинаешь любить то, к чему раньше была равнодушна, и некогда любимые вещи начинают раздражать.
Да, себе ты и правда не принадлежишь. Ты становишься машинкой, в которой рулит пока незнакомый тебе шофер. И о нем можно много узнать, если последить, как именно он управляет тобой.
Например, детская одежда. Казалось бы – чего необычного? Но в первую беременность все приданное для малыша у нас было желто-белым или с бежевым оттенком. Не синее (хотя мы знали, что ждем мальчика), не зеленое. Только желтое.
И родился Данька – наше солнышко. Это и правда его любимый цвет до сих пор – все просит желтое. Да и сам светлый очень.
Второй раз – снова мальчик – но уже все голубое. Остальное казалось некрасивым. Только мужской синий, голубой и не иначе. Родился Матвей – маленький мужичок, который закричал сразу басом. И до сих пор любит командовать, принимать решения, синий цвет…
Сейчас я беременна в третий раз. И снова мальчик. И что же – приданное только зеленое. Ничего другого в мои руки не попадает. Все то, что другого цвета, — отсеивается. Каким он будет – увидим скоро…
Питание беременной – это тоже не ее воля. Водитель точно выбирает продукты, которые ему по нраву. Особенно – по запаху.
С Данилой я не могла есть свои любимые огурцы и помидоры. Так он и их и не ест. Зато обожала персики в банках (зима была). И персиковый сок – самый любимый.
С Матвеем я вдруг полюбила апельсины и мандарины. Стоит ли удивляться, что иногда он так тянулся к заветному фрукту, что его чуть ли не трясло от предвкушения.
Сейчас я не могу оторваться от арбузов, малины и болгарского перца….
Беременность – это еще и изменение количества общения. Все три раза я сталкивалась с тем, что первые несколько месяцев общаться не хочется. Словно все силы нужны внутри – и незачем их тратить вовне. Каждая моя беременность становилась периодом тишины и молчания, слушания себя, своего тела и своих близких.
А еще беременность – это ключик к призванию ребенка. До смешного. Недавно мы открыли, наконец, тайну старшего сына. Он фанат паровозов. Лет с двух. До сих пор. Мультики про Томаса, обожает метро, играет только в железную дорогу.
Для нас было загадкой — откуда это. И почему мы не замечали этого раньше?
Когда я была им беременна, мы не ездили на поездах. И вообще первый поезд для него случился только в год. Мы не жили никогда напротив станций, сами не фанатели… Да и у него-то поезд появился первый года в полтора. Икеевский деревянный. Самый любимый и до сих пор.
И вспомнив о периоде беременности…. Мы все поняли. Тогда у меня был только один «бзик» — картофельное пюре. Причем столовское. Ничего другого и не хотелось — каждый день просила мужа в обед отвезти меня в столовую — взять тройную порцию картошки и схомячить.
Причем тут паровозы? Ни причём. Абсолютно. Вот только в Иркутске самая вкусная — на мой взгляд (беременный) — картошка была только в одной столовой. Института железнодорожного проектирования.
Теперь мы не сомневаемся, что это не просто «бзик» — это судьба…
А младший – уже средний сын – всю беременность учился со мной расстановкам. Тогда это был мой «бзик» — особенно постоять заместителем, перевоплотиться…
Сейчас я наблюдаю трехлетнего актера. Который с легкостью за день меняет по сто пятьдесят ролей – и в каждой убедителен. А еще он первым видит нарушения иерархии – и ставит всех «на место» мощным указующим перстом расстановщика. Кстати, сдать последний экзамен все никак не могу собраться. Видимо, и желание учиться тоже было не совсем мое:)
В этом состоянии столько особенностей – и физических, и эмоциональных (то же самое настроение может меняться по сто раз в день). Поэтому люди договорились считать его ненормальным. Сейчас в меня полетят тапки, но я просто расскажу, как это вижу и чувствую я.
Поэтому женщина должна стоять на учете (как в психушке :)) . Ходить к врачу каждую неделю, чтобы сдать анализы и измерить живот.
Нас учат не доверять своему телу и своему сердцу. Доверять каким-то тестам, которые проверяют, нормальный ли у нас ребенок или с отклонениями. И нет гарантий того, что если тест показывает ребенка с отклонениями, что это все правда. Доверять врачу, который при малейшем отклонении анализов от нормы назначит кучу медикаментов, которые могут навредить малышу.
Это продолжится и после рождения ребенка – измерение каждый месяц, прививки, обязательность которых врач не поставит под сомнение. Огромные очереди в поликлиниках и женских консультациях явно не помогают наслаждаться состоянием беременности.
А я не хожу к врачу. Во время второй беременности я была у врача три раза – встала на учет, сдала анализы и получила обменную карту. На меня ругались, но мне было все равно. Мое время, нервы для меня дороже. И по своему самочувствию я умею определять, все ли со мной хорошо.
Да, рожали мы в роддоме – это мой выбор, хотя есть и те, кто рожают дома. Я же не вижу ничего ужасного и противоестественного в родах в роддоме, если вы доверяете врачу, рядом есть человек, который проследит за врачами (например, муж). И если вы в этом процессе не передаете всю ответственность врачам – а сами помогаете родиться малышу – дыханием и правильными действиями. Можно уйти на следующий день домой – под расписку. Как мы и сделали во второй раз – и не пожалели. Дома нам обоим было лучше – к тому же старший успел соскучиться. Это мой выбор – он не так уж далек от природы, чтобы переживать из-за этого. Безопасность моя и малыша мне дороже, чем мода.
Малыш (скоро уже не малыш:)) в поликлинике был только один раз – и этого хватило. У него нет прививок, и это не помешало ему посетить 42 страны, в том числе 18 азиатских (включая Индию и Китай). С прививками мы уже один раз обожглись – слушая врачей об их обязательности и безвредности. Вышло это дорого и тяжело.
Беременность – это не болезнь. Это особое состояние женщины, ее тела и души. Когда она более чувствительная, более уязвима.
На самом деле беременность — это благословение.
Почему?
- В Ведах беременная женщина сравнивается с Верховной личностью Бога тем качеством, что может благословлять на исполнение желаний. Все ее желания материализуются. Равно как и все страхи и сомнения. Поэтому очень вдумчиво относитесь к своим желаниям и страхам (это же одно и то же!). И почаще благословляйте родных, пока вы в положении.
- При правильном отношении к этому процессу рождения чуда, роды омолаживают организм. Происходит полная перезагрузка систем, и вы можете стать моложе и красивее, чем были до беременности.
- Усиливается интуиция – вы можете заметить, что вы видите больше и глубже, чем раньше. Многим снятся вещие сны.
- Будьте готовы к чудесам. Они во время беременности случаются чаще. Как небольшие, так и значительные.
- Для многих это единственный шанс увидеть свою внутреннюю женщину – и я часто вижу, что процесс возрождения женственности начинается именно после беременности. Словно один раз она уже увидела и почувствовала, как это может быть. И теперь всячески пытается повторить этот опыт.
Но часто мы понятия не имеем о своей силе в это время… И используем ее против самих себя. Расскажу одну свою историю.
В первую беременность мой муж взял кредит под бизнес. И все казалось благополучным и безрисковым. Но была еще я и мои переживания. А они были настолько сильны, что контракты срывались после того, как я думала: «А вдруг сорвется?», неудачи наваливались кучей (я все время о них думала). И в итоге случилось то, чего я так боялась – мы потеряли все. Очень быстро. Много слез было пролито. Это сильно изменило и нас, и жизнь нашу. Но я понимаю, что во многом это моя ответственность – всю силу беременных мыслей я направила на страхи и переживания…
Это обязательно изменит вашу жизнь. Говорится, что с рождением ребенка семья всегда разбивается. Чтобы потом заново собраться – уже в новом составе. Как именно испытания проявятся в вашей жизни – материальными трудностями, осложнением каких-то отношений или сменой всего того, что сегодня вас окружает, — неизвестно. Но перемены эти всегда к лучшему. Всегда.
Не бойтесь изменений – своего тела, своего сердца. Это величайший дар, который ниспослан женщинам свыше. Быть матерями, выносить в своем теле маленького человечка и помочь ему прийти в этот мир.
Ольга Валяева – valyaeva.ru
Источник
О том, что беременность – не болезнь, знают, возможно, даже те, кто никогда не был в этом положении и не общался близко с беременными. Даже в комментариях на этом канале я не раз встречала эту фразу. Здесь она писалась в качестве аргумента в пользу того, что особого отношения беременным не требуется, а если у вас осложнения, то вы должны и обязаны лежать в стационаре под контролем медиков.
Сами беременные тоже порой так говорят, отстаивая своё право вести привычный образ жизни: работать, летать на самолётах, есть любимые блюда, отдыхать и так далее.
Всякий раз, когда я где бы то ни было встречаю эти слова в любом контексте и в любой адрес, невольно вспоминаю три своих беременности.
Действительно, не болезнь. Но периодически хотелось сдохнуть и закопаться, так как терпеть сил не было никаких. И это при том, что у меня не было сверхосложнений. Обычная более-менее нормальная беременность.
Итак, первая моя дочь родилась летом 2005 года. Соответственно, забеременела я осенью. Вообще-то, незадолго до этого три разных врача-гинеколога уверенно заявляли мне, что с зачатием будет много проблем. После следовало предложение попытаться в надежде на чудо, а если чуда не будет, приходить через годик. Будучи молодой и наивной, я была уверена, что попыток будет много, поэтому можно смело пробовать и параллельно заканчивать университет и получать долгожданное постоянное место на работе, а не по ГПД. В общем, дочь получилась с первой попытки. С работой не сложилось (я сама не решилась подводить хорошего начальника, когда поняла, что предстоит не один больничный, а потом и декрет), но диплом, всё-таки, был получен, хоть и не желанного цвета.
Но вернусь к физиологии. В первые две недели с момента зачатия я не замечала ничего. С третьей недели меня стало тошнить. Круглосуточно и ежедневно. Просто тошнота. Без рвоты. Но я уже мечтала о том, чтобы рвало, надеясь на облегчение. И нет, я не подумала про беременность, хотя муж предположил к концу недели этот вариант. Тест показал одну полоску. Я успокоилась.
К середине четвёртой недели с момента зачатия (то есть акушерский срок был уже в пять с половиной недель примерно) меня стало выворачивать наизнанку. Но нет, тошнота при этом не проходила. И нет, я не верила в то, что это беременность. Тест же делала. Да и температура 37,5 наводила на мысли о вялотекущем ОРВИ, а не о новой жизни внутри меня. К концу недели я купила новый тест, сразу показавший две яркие полоски.
Встала на учёт. Пожаловалась на рвоту. Врач сказала, что это нормально. Скоро пройдёт.
За следующие полторы недели я со своих 54 (добеременный вес был 50-52, но в первые пару недель он превратился в 54, которые я списала на снижение активности, так как погода не располагала уже к привычным долгим прогулкам) килограммов дошла до 42. Мой рост — 164 см. Цвет лица сливался по тону с любимой оливковой кофтой, которая стала непривычно велика. До планового приёма в женской консультации было полторы недели. Рвало меня не менее 20 раз в сутки. Я уже перестала есть. Но рвота не прекращалась. Рвотный рефлекс срабатывал не только на вкусы и запахи, но и на яркий свет, перемену положения тела (повернуться во сне на другой бок), громкие звуки.
Кроме того у меня появилось повышенное слюноотделение. Слюна просто постоянно образовывалась в огромных количествах. Я попробовала сплёвывать. За день таким образом набиралась почти пол-литровая бутылка.
И нет, меня не приняли без записи в консультации. Посоветовали потерпеть, потому что тошнит всех, и это нормально.
К шести акушерским неделям я сказала мужу, что я больше не могу. Я сейчас просто умру. А врачи и книги говорят, что это естественное явление, и советуют дробное питание, солёные крекеры и прочую ерунду, которая не помогает. Я серьёзно подумала об аборте. Мне казалось, что раз мне так плохо, то и с ребёнком не может быть всё в порядке. Да и как его выносить, если я не могу ни пить, ни есть?
Муж очень испугался моих слов, хотя и согласился с ними. Он побежал в женскую консультацию, где упросил санитарку провести её в кабинет к моему гинекологу. Она, выслушав подробности, дала направление в стационар. В отделение патологии беременности. В роддом по месту прописки.
Конечно же, я поехала. И уехала обратно. Мест не было даже в платных палатах. Когда будут? Недели через три. Может быть. Что делать? Попробуйте рассасывать мятные таблетки и пить мятный чай.
От запаха мяты меня выворачивало наизнанку. Таблетки рассасывались, но не давали эффекта. Чтобы хоть как-то держаться, я вместе с ними сосала аскорбинку (ту самую, которая с глюкозой).
Мне повезло. Я попала на платный приём к отличному врачу, которая работала в частной клинике, но когда-то руководила гинекологическим отделением в местной многопрофильной больнице. Именно туда она и выписала мне направление.
В отделении мне вкололи противорвотное (которое пришлось купить самостоятельно в аптеке) и положили под капельницу. Ещё кололи утром, днём и вечером всё тот же препарат и разные витамины группы В. А ещё иногда гормональное средство, которое сильно облегчало состояние.
Уже после первой капельницы я смогла поесть. Нет, рвота так и была, но теперь это происходило всего-то раз семь-десять в сутки. И я могла есть. И даже пить. А ещё рядом положили такую же, как я. И от этого стало как-то морально легче.
20 процедур плазмофереза. Ежедневные уколы и капельницы. Сон на феназепаме (пишу название только потому, что препарат рецептурный, что сводит почти к нулю вероятность желания заняться самолечением у читательниц). Месяц в больнице. Я умоляла не выписывать меня на новогодние праздники. Я не представляла жизнь вне больничной палаты. Увы, вечно лежать в стационаре нельзя. Тем более, что моё состояние, вроде как, стабилизировали.
Думаете, тошнота и рвота прошли? Ха-ха! В последний раз меня вывернуло наизнанку прямо после завтрака непосредственно в день, когда на свет появилась дочь.
К 20 неделям у меня обнаружился песок в почках и в желчном пузыре. Впрочем, беспокойств это не доставляло. Терапевт, которая направила на УЗИ, предположила это всё на основании одного анализа крови. Она же сказала, что у беременных так бывает. Иногда после родов проходит само. По крайней мере, с почками.
А вот что мешало жить, так это постоянная заложенность носа. Так называемый ринит беременных, который тоже не болезнь, а вариант нормы. Для тех, кто не в курсе, уточню, что любые сужающие сосуды препараты, которые традиционно спасают всех от этой проблемы, беременным просто запрещено принимать. А дышать приходилось ртом. Или использовать капли на основе растительных препаратов, бальзам «Звёздочка», самомассаж и тому подобные способы.
Ещё мешал жить кандидоз, с которым доселе я никогда не сталкивалась, а тут он возник практически с первых недель и ушёл лишь после родов. Кто знает симптомы зуда и жжения, а также постоянные выделения, которые ничто не берёт, тот поймёт.
На сроке в 28 недель у меня появилась угроза преждевременных родов. И меня снова положили в стационар. Тот самый, где в самом начале истории не было мест. Не было их и в этот раз, но была платная палата, где даже можно было писать свою дипломную работу.
Спустя две недели меня выписали, рекомендовав не читать и не смотреть ничего страшного или сентиментального, не ходить слишком много, а ещё принимать препараты железа, так как уровень гемоглобина у меня стремительно падал.
Железо я пить не могла. Никакое. Вообще. Через несколько минут после приёма в жидком виде шла рвота фонтаном. То же самое было от таблеток, но чуть позже после приёма. Уколы делать не стали, посоветовав перейти на печёнку с гречкой дней пять в неделю. Из-за анемии у меня случались периодические обмороки.
На фоне всего этого периодически возникающие кровотечения из носа казались мелочью.
И да, примерно с 27 недель была бессонница и невозможность лежать на спине. Но это тоже мелочи.
Радовало, что с ребёнком всё хорошо. На сроке в 31 с половиной недели я побывала на УЗИ, где, наконец, узнала, что мой мальчик не мальчик, а девочка. В ближайшие после этого выходные мы съездили на экскурсию в роддом, оплатили палату (в общих тогда лежало по 8-12 человек), взяли у моей подруги сборник с именами, начали подчёркивать те, что нравятся.
Впереди ещё было полтора месяца, но мы же, как ответственные родители, хотели подготовиться заранее. Чуть меньше двух недель прошло с защиты диплома. Мне почти 22 года. Впереди ещё вся жизнь, в которой скоро должна появиться она. Мы ждём её в августе.
Утро понедельника. Муж ушёл на работу. Я, проводив его, пытаюсь чуть-чуть поспать, но ничего не выходит. Решаю встать. Завтракаю. Через пару минут, проклиная токсикоз, который, как обещали, должен был давно завершиться, отправляюсь в ванную прощаться со съеденным завтраком. Попытки номер два не предполагается. Ну и ладно. Уже привычно. Из планов прежде всего – поход в женскую консультацию. Там сегодня занятия в школе будущих мам. Платные. Я молодец, я готовлюсь.
Одеваюсь. Складываю вещи в рюкзак. Обычно, выходя из дома уже месяц, как обязательно беру с собой все документы и обменную карту. Но тут решаю, что можно обойтись. Идти всего пятнадцать-двадцать минут. После курсов по подготовке зайду домой и тогда захвачу.
Прихожу. Сначала идёт теоретическая часть. Потом должен быть перерыв. Затем физкультура. Нас всего шесть человек. Первая половина прошла. Перерыв. Выхожу в туалет и возвращаюсь на своё место. Остальные ещё в коридоре. Появляются какие-то странные ощущения. Поднимаюсь, чтобы ещё раз дойти до туалета. Подходит женщина, которая ведёт занятия. Спрашивает в чём дело. Выносит вердикт:
— Спокойно. У тебя отходят воды.
— Какие воды? Мне ещё рано. Тридцать две недели, максимум, тридцать четыре, — пытаюсь возражать я. Наивная. Как только встаю, воды, действительно изливаются потоком. Остаюсь в насквозь промокших брюках.
Меня под руку выводят, чтобы проводить к врачу. Повезло, моя гинеколог работает в утреннюю смену. Навстречу заходят те, кто возвращается с перерыва. Их глаза, в которых читается смесь глубочайшего удивления и страха, я помню до сих пор.
Прохожу в кабинет. Там почему-то вместо того, чтобы что-то объяснять, начинаю плакать. Нет. Я ещё не готова. Ещё рано. Ей ещё рано. Ещё нельзя. Я боюсь. Врач успокаивает, спрашивает документы, вызывает скорую. Документы! Я же их не взяла. Дура! Домой меня уже не отпускают. Но и приехавшая бригада скорой помощи без бумажек забирать отказывается. «Платно согласны рожать и лежать?» Моя врач быстро находит решение: «Вы её забирайте, а муж документы привезёт». Кое-как соглашаются. Я получаю последние напутствия и уезжаю. Мужу позвонить сама не решилась. Ему потом всё рассказывает врач и просит поскорее прибыть с обменной картой и прочими страшно важными бумажками.
Машина скорой кажется какой-то неудобной. Приезжаем. Начинается заполнение бумажек. К тому моменту появляется супруг с папкой, где лежит всё, что нужно. Привезти что-нибудь ещё он как-то не догадался.
С оформлением покончено. Акушерка смотрит на мои руки. О, нет. Относительно недавно к одному мероприятию я решила сделать маникюр. Впервые в жизни. Это был и последний раз. Чтобы красивенько. Ногти были свои. Длинные. Очень. По два с лишним сантиметра. Но один сломался. Его мне нарастили. Чтобы остальные сильно не отличались, их тоже укрепили сверху. Я уже записалась всё это дело убрать. На следующей неделе. Не успела. Рожать с такими никак нельзя. Мне дают огромные ножницы, с помощью которых я аж за полчаса избавляюсь от маникюра.
Дальше душ, прочие подготовительные моменты и предродовая палата. В ней много коек, но заняты всего две. Я становлюсь третьей. Мне приносят горсть каких-то таблеток, говоря, что нужно выпить, чтобы лёгкие у ребёнка раскрылись. Глотаю. Запиваю. Меня подключают к капельнице, чтобы стимулировать схватки. Цепляют какой-то датчик. Уходят.
Лежу. Смотрю на соседок по палате. Из глаз катятся слёзы.
— Ты чего плачешь?
— Ещё слишком рано.
— Ты лучше дыши правильно. Всё будет хорошо.
Дышать. Я не помню, как дышать. Да и не чувствую пока ничего. В голове только одна мысль о том, что ещё рано.
Вскоре одну из соседок уводят. Я уже хорошо ощущаю схватки. Их не было-не было, а потом, вдруг, как-то сразу и в полную силу. И невозможно понять, где заканчивается одна и начинается другая. Пытаюсь ходить, менять положение, двигаться, даже дышать, но ничто не помогает. Когда же уже меня тоже в родильный зал? Рано. Врач опять говорит, что рано. Вторая соседка уходит.
Спустя несколько часов после очередного «рано» я понимаю, что больше я уже не могу.
— Всё! Хватит! Я не хочу больше её рожать! — выкрикиваю я на одном дыхании. Персонал в некотором шоке пытается донести до меня, что процесс необратим. Но я уже не желаю ничего понимать. Я уже не могу думать. Схватки на окситоцине, как начались сразу в полную силу и без перерывов, так и шли. Раскрытия не было.
Видимо, по мне было видно, что сил родить у меня вот-вот не останется поэтому после некоторых споров меня тоже выводят из палаты. «Ложись». «Держись».
Появляться на свет, кажется, никто не желал. Я же уже готова была продать душу кому угодно, вместе с родиной и всеми известными мне чужими тайнами. Только в десять вечера, и даже чуточку позже, она родилась. Маленькая. Вся синяя. Не дышала.
Пожалуй, самое страшное, что бывает в жизни – это понимать, что твой ребёнок не дышит. Наверное, именно поэтому многие новоиспечённые мамы так часто прислушиваются к дыханию своих детей, даже будят их, лишь бы убедиться, что дышит.
Но она не дышала. Её быстро поместили в кювез и увезли. Мне же ввели наркоз. Даже не для того, чтобы наложить швы и всё обследовать. Чтобы дать отдохнуть. И чтобы дать возможность не думать.
Под наркозом, точнее, отходя от него, я нараспев спрашивала на чистом английском, о том, где находится моя дочь. Не просто задавала вопросы, а пела их. По-английски. Персонал потом всё спрашивал меня то про гражданство, то про национальность, то про предков.
Отошла. Лежу. Окно в зале открыто. Холодно. На животе ещё и грелка со льдом.
— Где моя девочка?
— Утром узнаешь.
Ночь. Пора в палату. Два этажа вверх. На третий. По лестнице. Вещей никаких. В голове один вопрос.
Палата на пятерых. Все лежат. Силуэты едва различимы. Голос медсестры:
— Спи.
Спать невозможно. Дожидаюсь утра. Обход. Всем приносят детей на кормление. Ко мне из детского никто не подходит. Потом приходит психолог. О чём-то со мной разговаривает. Спрашивает, как хотим назвать. «Как назвать? Кристиной, может. Мы ещё не выбрали имя». Оказывается, всех напугала моя фраза о том, что я не собираюсь рожать. На основании этого очень боялись отказа от ребёнка.
Наконец, приходят из детского. Ведут к ней. Показывают. Она вся в иголках и трубках.
— Видишь? Между прочим, ты виновата. Надо было лучше выполнять всё, что тебе говорили.
Возвращаюсь. Почему-то в голове крутится песня из нашей русской версии мультика про русалочку. Где «не должны умирать». Не знаю, откуда оно засело, но сидит в голове, и всё тут. Поётся там по кругу. Больше ничего.
Мне звонят подруги, муж. Не хочу. Не буду разговаривать. Не могу. Мужу отправляю сообщение. Потом, спустя пару часов, перезваниваю. Потом набираю подругу. С ней рядом ждёт от меня звонка ещё одна. Объясняю им, что я тут даже и без расчёски, даже и без зубной щётки, даже и в одной казённой сорочке. Что ляльке тоже нужно что-то. Прошу сопроводить в магазин новоиспечённого отца. В голове всё ещё крутится песня русалочки. Откуда она только там выплыла?
День. Опять приносят соседкам детей. Не могу на них смотреть. Но и передвигаюсь пока ещё с трудом, поэтому максимум, куда сбегаю, — за дверь. Дальше пары шагов не иду.
Вскоре приезжает муж, с ним мои любимые подружки. Без вопросов. Забираю вещи на первом этаже. Почти не разговариваем. Уходят.
Возвращаюсь в палату. Иду в душ. Переодеваюсь. Приходит медсестра. Пожилая женщина. Выдаёт какие-то таблетки. Смотрит с сочувствием: «Да, не повезло тебе. Второго-то теперь уже вряд ли сможешь». Не реагирую.
Она не дышала почти сутки. Прогнозов не давали. Потом стали аккуратно говорить, что вот если проживёт день, что вот если неделю, вот если наберёт вес, вот если это, да то. Первые дни я могла только ходить к ней и смотреть, на малышку, опутанную трубками капельниц и проводами датчиков. На пятый день её принесли покушать. Этот момент я хорошо помню до сих пор. Особенно её глаза. Вот она, любовь. Которая настоящая. На девятый день её принесли мне насовсем. А через день нас перевели в детскую больницу. Но это уже совсем другая история.
А я? Геморрой. Эпизиотомия, шов от которой заживал, периодически воспаляясь три месяца. И да все эти три месяца я не могла ходить прямо, но я гуляла с коляской и намывала полы трижды в день. Разъетые в кровь соски, но так и не налаженное грудное вскармливание. Плюс тридцать кило в первые три месяца после родов и ещё несколько позже – до рекордных в моей жизни 94 килограммов. (Рожать я ушла с весом в 60 кило). Варикоз. Холицестит с последующей холицестэктомией. Остальное – мелочи.
Но нет, беременность, конечно же, никакая не болезнь. Поэтому особого отношения вне условий стационара не требует.
Остальные две части будут позже, если, конечно, это кому-то интересно.
Источник