Болезнь наташи королевой прогрессирует врачи уже хоронят певицу

Мы созвонились с мужем Татьяны Виктором Фрейдлиным вечером. Это был тяжелый разговор.

– Конечно, я расскажу о своей Тане, – сразу согласился мужчина. – Только недолго, мне еще детей укладывать.

В телефонной трубке слышу плач малыша. Совсем рядом. Скорее всего, Виктор держал сына на руках.

Первый вопрос возник сам собой: «С детьми справляетесь?».

– Справляюсь. Куда же мне деваться. Теперь все на мне.

– Бабушки, дедушки помогают?

– Пока к нам нельзя. Мы на карантине.

– Дети нормально себя чувствуют?

– Да, они не болели. Тесты у всех отрицательные.  

  Пауза. 

Таких пауз было много в нашем разговоре. В последнее время журналисты часто разговаривают с теми, кто похоронил близких. Казалось бы, можно привыкнуть. А я до сих пор не знаю, какие правильные слова подобрать во время беседы.

«Переливание плазмы не помогло»

– Ваша жена сама врач. Она боялась заразиться?

– Именно потому, что врач, поэтому еще больше боялась. Таня, как никто другой, понимала, всю опасность вируса, последствия. Объясняла мне, какие изменения происходят с легкими. Когда началась эпидемия, мы сразу купили много масок, перчаток, антисептиков. Таня изучала все новости по теме, отслеживала, из какого дома увезли зараженных.

– Кто первый заболел в семье?

– Мы с ней практически одновременно заболели. Я чуть раньше. Хотя впоследствии мои тесты пришли отрицательные. Таня начала меня лечить, а сама… Поймите, она ведь была беременна, не могла принимать некоторые препараты, ей даже КТ было противопоказано. Сразу врача мы не вызвали, температуры у Тани не наблюдалось. Через несколько дней Тане стало хуже, но не критично. Вызвали доктора.

– Ее коллеги знали, что Таня заболела?

– Понимаете, все произошло так стремительно. Таня не успела никому сказать.

– Где она могла заразиться?

– Не знаю. Сейчас не понятно, откуда можешь принести заразу. Я мог принести, например, из магазина. Сама Таня никуда не ездила, дома сидела. Расскажу, как все было. История совсем короткая.

25 апреля мы вызвали на дом врача. Таню отвезли в поликлинику на КТ, недалеко от нашего дома на Динамо. Оттуда – в другую больницу. Там ей стало плохо. Госпитализировали в больницу №15. Сразу подключили к аппарату ИВЛ. 29 апреля сделали экстренное кесарево сечение. Ребёнок родился семимесячный.

Таня так и не пришла в сознание после операции. До 9 мая она находилась на искусственной вентиляции легких. Ее до последнего пытались «удержать». Я звонил в больницу каждый день по четыре раза. Временной график себе установил – 9.00,12.00, 15.00 и 21.00. 

– Вы обратились за помощью к коллегам Татьяны из института Сеченова?

– Когда понял, что ситуация критическая, связался с ее коллегами, попросил о помощи. Если честно, не ожидал такой поддержки. Медицинское сообщество сплотились. Когда Таня находилась на ИВЛ, в стационар постоянно звонили ее знакомые, коллеги, друзья. Все помогали, консультировали врачей, которые ее лечили. Жену вытаскивали всем миром.  Ей вроде «прочищали» легкие, делали переливание плазмы. Пробовали все возможные методы. Ничего не помогло. 

– Беременность сыграла свою роль?

– Мне говорили, если бы не беременность, то 95 процентов — Таня бы выжила.  Когда ей сделали кесарево, ее иммунитет сильно упал…  9 мая мне позвонили, сказали, что моя Таня умерла. Я верил до последнего, что она выживет. 

«На могиле я один прощался с женой»

– Когда вы последний раз говорили с Татьяной?

– В день, когда ее госпитализировали. Таня уже тогда будто поняла, что не выкарабкается. Попросила не бросать детей. Сейчас я понимаю, она, наверное, прощалась со мной. Как врач, она прекрасно осознавала, что шансов выжить у нее мало. Но надеялась. Я ее успокаивал: «Глупости не говори, мы справимся». Она твердила: «Береги детей, я вас люблю».

– Кто у вас родился?

– Мальчик. Теперь в нашей семье три мальчика.

– Назвали как?

– Анатолием, в честь отца Татьяны.

– Вам показали мальчика?

– Конечно. Я теперь часто приезжаю в больницу, где он лежит. Привожу сыну памперсы, салфетки. К ребенку пока не пускают.

– У новорожденного нет коронавируса?

– Нет. Он абсолютно «чистый». Из-за того, что родился недоношенным, лежит в реанимационном боксе.

– Хоронили жену в закрытом гробу?

– Конечно, сейчас по-другому не хоронят.

– Кто-то из родных Татьяны был на кладбище?

– Никого не пустили. Я один прощался с Таней около могилы. Хорошо, коллеги согласились в это время посидеть с моими детьми. Дети у меня хоть и самостоятельные – старшему 10, младшему – 1,3 года, но контролировать их нужно, чтобы ничего не натворили.

– Как дальше собираетесь справляться с детьми?

– Постараюсь жить так, как планировали с Таней. Живем мы в «двушке». Надо купить двухъярусные кровати. Пока ни до чего руки не доходят… В квартире бардак. Таню, как забрали, так я до сих пор не могу убрать ее вещи, все так и лежит. Начинаю убираться, слезы душат. Жду, пока отпустит. Если отпустит… 

Знаете, у Тани ведь непростая судьба. 4 года назад она похоронила первого мужа, который умер от внезапной остановки сердца. Рядом с ним и похоронили жену. От первого брака у нее остался сын. Сейчас ему 10 лет, надо заняться опекунством.

– На работу планируете выходить?

– Мы с Таней, когда вдвоём были, смеялись — как будем на работу ходить, когда все успеем. А теперь я один остался. В ближайшее время не до работы. Оформлю декрет. Но на службу рано или поздно выйти придется, детей кормить надо. Сам я работаю в уголовном розыске, работы хватает.

Пока мы разговаривали с Виктором, детский плач стих.

– Качал сына, он и уснул, – вздохнул собеседник. – Пойду его перекладывать в кровать…

Мы попрощались. Я повесила трубку. Поняла, что о многом еще не спросила. Но перезванивать и снова донимать вопросами, стало неудобно.

В списке памяти врачей, погибших во время пандемии COVID-19, имя Татьяны Фрейдлиной под номером 203.

Коллеги о Татьяне Фрейдлиной

Старшая медсестра Анастасия Волхонская: «Татьяна в медицине давно. Когда училась в вузе, работала в Сеченовке медсестрой, потом стала анестезиологом-реаниматологом. О том, что она заболела, мы узнали от коллег из 15-й больницы, куда ее госпитализировали. Сама Таня никому об этом не сказала.

Ей сделали экстренное кесарево, потому что стояла угроза жизни ребенка и матери. Ребенок спасли, мальчик сейчас в Тушинской больнице. Таня не справилась.

Где она могла заразиться, не знаю. Есть только предположения. Сейчас беременные не могут сдать все анализы в одной женской консультации. УЗИ приходится делать в одной поликлинике, скриниг в другом учреждении, еще какие-то анализы – в третьем…

Борис Подмазов, анестезиолог-реаниматолог: «С Таней познакомились на прошлом месте работы, на базе одной из клиник Сеченовского университета, где она занимала должность врача-реаниматолога. Она была светлым, добрым человеком, могла справиться с любыми проблемами.

Таня за короткое время стала для меня, тогда ещё студента, не только наставником, но и другом. Она всегда была готова прийти на помощь и оказать максимальную поддержку, даже когда ей самой было тяжело. Невзгод на ее пути хватало с лихвой. В такие моменты мы ее поддерживали. Иногда отправлялись в путешествия в другие города, просто бродили в московских парках, беседуя обо всем на свете.

Таня не падала духом даже тогда, когда встать, казалось, было невозможно. Она была сильным человеком, с крепким характером.

Незадолго до болезни она мне писала, интересовалась особенностями лечения новой инфекции. На тот момент я работал врачом уже в другом месте, тогда только открылись на прием больных с вирусом. Поговорили, успокоили друг друга. Закончили разговор, как обычно, на позитивной ноте.

О ее болезни я узнал уже позже, от друзей, когда Таня была в тяжёлом состоянии, на искусственной вентиляции лёгких. Болезнь протекала стремительно. В день, когда ее не стало, мне сообщили об этом коллеги.

По роду деятельности, в реанимации каждый день вижу, как уходят люди. Среди них и молодые и пожилые. Стараешься относиться к этому профессионально. Но к уходу близких коллег, привыкнуть невозможно. Все рамки профессионального отношения в этот момент стираются.

Организм Тани не справился с инфекцией. При том, что ей была оказана высококвалифицированная медицинская помощь в полном объеме и всеми доступными в наше время средствами. Человеческий организм — не рукотворный механизм, где можно абсолютно всё исправить, поэтому исход заболевания не всегда зависит от возможностей современной медицины».