Что смешного и грустного в рассказе история болезни

Сюжет произведения достаточно прост и бесхитростен. Са­мый рядовой, самый обычный человек, живущий в освободив­шейся от самодержавия Стране Советов, однажды заболевает и попадает в больницу. И здесь он сталкивается со множеством разнообразных нарушений — медицинских, бытовых, нравствен­ных, встречается с вопиющими хамством, равнодушием, безот- вегсгвенностью медиков — от технического персонала (в прием­ном отделении, канцелярии, где выдают справки и пр.), средних медицинских работников (фельдшер, или лекпом, медсестра) до специалистов — врачей больницы. Причем весь этот беспорядок и беспредел воспринимаются медицинским персоналом и боль­ными как нечто абсолютно естественное и нормальное, а протест главного героя рассказа, его критика всего, с чем ему пришлось столкнуться, вызывает у медицинских работников удивление, непонимание, раздражение, возмущение.

В рассказе возникает множество неожиданных, парадоксаль­ных ситуаций (сцена в «обмывочной», ложная информация о смерти героя и пр.). Писатель юмористически, но с грустным подтекстом показывает, как такое простое и обыкновенное дело, как размещение больного в лечебное учреждение и оказание ему там медицинской помощи, превращается в целую историю зло­ключений героя.

В этом простом рассказе М. Зощенко поднимается одна из ключевых проблем русской литературы — проблема человече­ского достоинства. И решает ее писатель по-новому. Каждый человек достоин уважения, внимания к себе, не говоря уж о та­кой ситуации, когда человек слаб, нездоров, не в силах сам по­стоять за себя, за свои права, отстоять свое право на уважение. Более всего писателя возмущает чудовищное неуважение к че­ловеческой личности, черствость, грубость и неискоренимое хамство: при внимательном прочтении рассказа можно увидеть скрытую мечту писателя о деликатности, чуткости, благожела­тельности — о культуре человеческих отношений. «Товарищи, — пишет М. Зощенко в одном из своих рассказов («Страдания Вертера»), — мы строим новую жизнь, мы победили, мы пере­шагнули через громадные трудности, давайте, черт возьми, уважать друг друга!»

В рассказе «История болезни» писатель изображает ситуа­цию, когда герой пытается добиться к себе нормального, челове­ческого, уважительного отношения, но натыкается опять на все то же равнодушие, неприязнь, хамство. В итоге он все-таки добивается своего — никто им не помыкает, никто на него не набра­сывается — слишком уж он «привередлив»: «Первый раз вижу такого привередливого больного», — недовольно говорит лекном в ответ на нежелание героя мириться с дикими порядками ле­чебного заведения, в котором ему пришлось оказаться (знамена­тельна последняя фраза рассказа: герой с радостью выписывает­ся из больницы и «теперь хворает дома»).

Самим построением рассказа, его сюжетом, талантливо опи­сываемыми смешными поворотами сюжета писатель выражает основную мысль рассказа, раскрывает проблему человеческого достоинства.

Интересно остановиться на всех эпизодах, даже самых, на первый взгляд, незначительных, свидетельствующих о негатив­ных чертах жизни в только что освободившейся от царизма Рос­сии, для того чтобы понять основную мысль писателя, его боль и тревогу за свою страну, в которой царят такие «невиданные» по­рядки. Проанализируем их в последовательности, которая соот­ветствует сюжету рассказа Зощенко.

1. Героя рассказа, тяжело заболевшего, привозят в больницу с диагнозом «брюшной гиф»; он вполне уверен в том, что ему окажут необходимую помощь, что скоро поставят на ноги, но тут он видит «оптимистический» плакат на стене приемного отделения: «Выдача трупов от 3-х до 4-х». «Я прямо закачался на ногах, когда прочел это воззвание», — вспоминает о своей первой и совершенно естественной реакции герой. В ответ на недовольство больного «такими пошлыми надписями» он по­лучает хамскую отповедь фельдшера: «Если вы понравитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте, а не то мы действительно от трех до четырех выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда и будете знать».
2. Эпизод, когда героя ведут на «обмывочный пункт» (сра­зу возникает ассоциация с моргом, где «обмывают трупы», либо с ветеринарной лечебницей) и приказывают быстро, без разговоров и претензий «обмыться» несмотря на то, что в ванне уже находится другой больной, а, точнее, больной престарелой женщиной. И вновь герой рассказа встречается с бесцеремонностью, цинизмом медперсонала: «Даром что больной, а гоже, говорит (имеется в виду медсестра. — М.Г.), замечает всякие тонкости. Наверное, говорит, вы не выздоро­веете, что во все нос суете». А лекном, в ответ на нежелание больного лечь в ванну на «обмывку» вместе с лежащей уже там пожилой женщиной, раздраженно дополняет: «…первый раз вижу такого привередливого больного. И то ему, нахалу, не нравится, и это ему нехорошо… я больше люблю, когда к нам больные поступают в бессознательном состоянии… тогда им все по вкусу, всем они довольны и не вступают с нами в научные пререкания».

1. После купания герою выдают огромное, не по росту больничное белье, причем, как он заметил позже, это совсем не связано с отсутствием соответствующих комплектов боль­ничного белья: «маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а большие — в маленьких» (т. е. белья, соот­ветствующего размерам больных, хватило бы каждому); эта деталь — описание больных, одетых в белье, не соответствую­щее их размерам, еще раз подчеркивает невнимательность, безразличие медперсонала к больным, нелепость порядков, характерных для данного медицинского учреждения (для больницы это — «нормальное явление»). И еще одна важная деталь: на всех больничных рубахах было проставлено клей­мо, да так. чтобы его нельзя было не увидеть, — или на спине, или на груди больною (сразу возникает ассоциация с местами заключения, где содержатся преступники и где подавляются любые проявления человеческого достоинства, человеческая личность). Сам герой замечает: «Это морально унижало чело­веческое достоинство».
2. Героя положили в небольшую палату, где уже находились не один-два, а около тридцати больных с самым разным диагно­зом, требующих разного ухода (тяжелобольные и легкобольные), совершенно по-разному воспринимающих больничный быт («Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Третьи шлялись 194 по палатам и по складам читали, чего написано над изголовь­ем»). В ответ на вполне естественное недовольство героя медсе­стра раздраженно, грубо, бестактно (как и все в этом лечебном заведении) спрашивает: «Может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить к вам часового, чтоб он от вас мух и блох отгонял?»
3. Тяжелобольного героя с высокой температурой «случайно» положили около открытого окна, что таким больным крайне противопоказано; так же «случайно» разместили рядом с инфек­ционными больными.
4. И опять «случайно» героя покормили из прибора, принад­лежавшего инфекционному больному.
5. Больше недели сумевшего, несмотря ни на что, выздоро­веть героя не выписывают из больницы: «…то они забывали, то у них чего-то не было, то кто-то не пришел и нельзя было отметить…» Как объясняют медики «привередливому» боль­ному, ему еще повезло, — многих выздоровевших держат и по три недели: «у нас такое переполнение, — откровенно объясня­ет фельдшер, — что мы прямо не поспеваем больных выпи­сывать».