Что за слухи о болезни путина

Голосование по поправкам в Конституцию неизбежно так же, как наступление лета, когда и пройдет плебисцит. Какие задачи в действительности власть хочет решить проведением этого «референдума», Sobesednik.ru рассказал политолог Валерий Соловей.

Валерий Соловей: Летом рубль рухнет до 110 за доллар. Это я знаю точно

Валерий Соловей

«Главное в истории с поправками — не обнуление президентских сроков, а создание Госсовета»

— 24 июня — новая предположительная дата голосования по поправкам в Конституцию. Как вы думаете, удастся ли одурачить народ заклинаниями про доступную медицину, индексацию пенсий, защиту русского языка и животных, которые и так есть в законах? Действительно ли все эти декорации прикрывают главное — обнуление сроков Путина?

— Начнем с даты. Она пока не определена, и 24 июня — это один из вариантов. Есть еще несколько вариантов. Один из них (самый поздний) — начало августа. Аргументы есть в пользу любого из этих вариантов, они будут представлены президенту, и он сделает выбор, когда провести плебисцит.

Второе: на рубеже мая-июня Путин должен объявить ещё один пакет помощи в связи с кризисом. На это есть расчёт, поскольку Владимиру Владимировичу сказали, что обещание, данное им 11 мая, было воспринято очень позитивно, и его рейтинг начинает быстро расти. Это чистое враньё, конечно, но ему так это подают.

Директор «Левада-центра»: Рейтинг Путина падает. Люди не видят реальной помощи

И третье. Главное во всей этой истории с поправками — это не обнуление президентских сроков, это на самом деле такая же дымовая завеса и спецэффект. Главное — создание Госсовета, создание системы власти на случай недееспособности действующего президента. То есть создание страховочной конструкции. Это и есть Госсовет, который имеет те же функции и полномочия, что и президент.

То есть в коммюнике, предположим, будет сообщаться: вот президент работает с документами, у него крепкое рукопожатие, — и по телевизору будут показывать консервы годичной давности. Хотя в реальности будет, конечно, совсем иначе, и управлять будет Госсовет. Насколько я знаю, это сейчас выглядит именно так.

— Все-таки Госсовет. То есть эта идея была потом закамуфлирована, мягко говоря, неизящным предложением Терешковой об обнулении сроков президента?

— Президенту надо было показать, что он держит бразды правления крепкой рукой. Поэтому он дал понять, что он не намерен уходить. Но он не может управлять страной, точнее, он не сможет уже… Просто возникнут абсолютно непреодолимые ограничения. Никто их не сможет преодолеть, даже Владимир Владимирович, как бы он ни старался.

«Президент пока дееспособен, но уже не вполне адекватен»

— Интригующее предположение. Но скажите: насколько сегодня президент действительно дееспособен и адекватен?

— Он дееспособен пока что, но он уже не вполне адекватен. В его положении, учитывая характер лекарств, которыми он пользуется, это уже неизбежно.

— О чем конкретно речь?

— Я ничего говорить не буду. Но это неизбежные побочные следствия лечения. И тут ничего нельзя сделать. Просто невозможно. И даже в его ближайшем окружении некоторые его решения и реакции вызывают оторопь. Они его не понимают.

— Валерий Дмитриевич, и все-таки: зачем эта идея с обнулением? Ведь она как раз очень обозлила всех, разочаровала и в определенном смысле настроила против Путина.

— Конечно, я считаю, что это была тактическая ошибка, которая может иметь стратегические последствия. Путин хотел показать, что он никуда не уходит. Рано, рано вы списываете меня со счетов, хотел он этим сказать. Вот и сказал.

— Так это была импровизация?

— Нет. Он задумывался об этом, конечно. Но это не было изначально заложено в проекте по поправкам. То есть когда люди, имея в виду обнуление, говорят что оно и было целью, они, вообще-то, заблуждаются. Это не было целью.

А то, что это было обставлено слишком прямолинейно и неискусно, так это потому, что не было времени уже. Ну поймите, всё это покатилось валом, потому что уже нет физического времени. Все быстро посыпалось.

Я знаю, когда начали готовить изменения Конституции — в 2017 году. Уже к началу 2018-го всё было подготовлено. Да, планировали начать весь процесс только в конце этого года. И он был рассчитан на два года. Что, в общем, нормально. Но пришлось торопиться, потому что выяснились малоприятные для президента вещи, которые ограничивают его возможности управлять Россией. Ну вот и пошло-поехало все. И все имеет предельно простое объяснение. И это сейчас главный фактор, движущий вообще всю российскую политику.

«Дважды перед записью обращений к нации по поводу эпидемии ему становилось плохо»

— А эти опоздания президента, которые мы наблюдаем чаще и чаще, они тоже связаны с состоянием его здоровья?

— В двух случаях из его обращений по поводу эпидемии — да. Дважды ему становилось плохо.

К тому же надо учесть, что эти обращения к нации — запись, а не прямой эфир. Ему становилось плохо, один раз все прервали, не удалось вовремя начать, в другой раз отложили на 4 или на 5 часов. В третий раз не стали прерывать, но все же заметно, что ему плохо.

Ему действительно очень тяжело, поймите. Он не может на публике появляться, а очень скоро не сможет вообще — для этого, кстати, в том числе и нужен Госсовет.

— Как вы думаете, он сам смирился этим? С тем, что у него будет преемник.

— Нет конечно! Не смирился. Понимаете, он не обсуждает вопрос о преемнике. Это абсолютно исключено. Ни с кем. Нет никаких преемников. Преемник у него только он сам. Президент надеется на то, что произойдет чудо.

— Может быть, поэтому его предполагаемой дочери поручено заниматься многомиллиардным проектом по генетике?

— Да. Именно поэтому. Абсолютно точно. Он надеется тем или иным способом обмануть природу. Природу или волю богов — он же человек неправославный на самом деле, у него довольно странная система верования. Которая сама по себе — тема отдельного разговора, но мне думается, что здесь, скорее, можно говорить о религиозном синкретизме. Ему хочется как-то проскользнуть в щёлочку мироздания, и он надеется, что ему удастся. И он очень торопится, он знает, что у него времени — до конца этого года, поэтому и надо всё успеть сделать до конца этого года. Если успеет, то тогда, как он считает, всё у него может получиться.

— Валерий Дмитриевич, вас, как носителя такого знания, невозможно не спросить: как вы не боитесь? Вы говорите прямо и откровенно такие вещи, каких не говорит никто.

— А что же я такого говорю? Ничего. На все есть очень простые объяснения, и они носят совсем не мистический характер. На самом деле я не перехожу те пределы — не потому что я, может, не хотел бы их перейти, а потому что у меня не получается, — при которых, с точки зрения Кремля, я буду представлять опасность. И поверьте, эти пределы в России вообще никто не переходит. Не получается.

Тут есть очень четкий критерий: если вы, к примеру, записали и выложили ролик, где Путин критикуется, он узнает о существовании этого ролика совершенно точно, если совокупное число просмотров превысит миллион. Ему о таком докладывают раз в неделю. Но таких роликов в неделю не больше пяти. И обратите внимание, что ролики Навального, кстати, не посвящены Путину. У меня был один посвященный ему ролик, где было полтора миллиона просмотров, — и да, ему об этом наверняка доложили.

После этого Песков сказал, что я не должен появляться в средствах массовой информации.

— Поэтому вас теперь нет в «Особом мнении» на «Эхе Москвы»?

— Да-да, именно поэтому. Песков просил об этом Венедиктова. Венедиктов ему отказал, но проигнорировать такую просьбу, как вы понимаете, трудно.

Логика тут проста: не давать трибуну, и тогда, мол, его никто не услышит. Это не совсем так, но в этом есть свой смысл. То есть система на самом деле логична. Другое дело, что логика эта шизофренична. Но если вы знаете её посылки, то для вас всё встаёт на свои места, и вы понимаете, почему происходит одно, почему из этого следует другое. Так что я не такая уж серьезная угроза. По счастью для себя. Опасно быть в первой десятке личных врагов президента. Смертельно опасно. А если вы находитесь где-то в конце первой сотни, то вы можете тешить свое тщеславие и самолюбие, но это, поверьте, вообще ничего не значит.