Иван чигирин сталин болезни и смерть

Андрей КАНАВЩИКОВ

ШИЛО БЕЗ МЕШКА

Чигирин И.И. Сталин. Болезни и смерть. Документы. – М.: ИД «Достоинство», 2016. – 558 с.

Вопрос на засыпку: будет ли читатель, не являясь студентом медицинского вуза, читать книгу, почти сплошь состоящую из оборотов «аускультация не производилась», «менингеальных симптомов нет», «умеренная гиперемия лица»? Тем более, если автором данной книги не значится его преподаватель?

Ответ очевиден: будет читать, как миленький. И сам прочитает, и друзьям порекомендует. Да ещё и в справочник лишний раз заглянет, если какой-нибудь «рефлекс Бабинского» будет непонятен.

Всё возможно, когда речь идёт о книге Ивана Чигирина, в которой «впервые публикуются истории болезней И.В. Сталина с 1921 по 1952 годы, а также медицинские документы, составленные лечащими врачами перед его кончиной». Причём, если кто-то подумал, что перед нами некая жёлтая поделка из ведомства Андрея Малахова, то малейшие подозрения отметаются уже нотариально заверенным разрешением внука Сталина – Евгения Яковлевича Джугашвили – на публикацию.

Впервые вопрос смерти Сталина переводится в сугубо документальную плоскость. Без эмоциональных спичей и догадок, выстроенных по косвенным признакам. Вплоть до того, что Чигириным методично описывается даже то, как и на чём истории болезней Сталина хранятся:

«Подробное описание «мелочей»: размеров листов, цвета чернил, фактуры бумаги, следов степлеров, скрепок, шильев, других свидетельств «работы» с историями болезней представляется необходимым для того, чтобы материал для читателя-исследователя стал почти осязаемым».

И в своей жажде осязаемости текста, его наглядности Иван Чигирин доводит собственную авторскую задачу практически до абсолюта. Эти архивные странички здесь не просто читаешь, но подробно видишь. Вплоть до полного сканированного воспроизведения отдельных подписей, бланков, а то и целых страниц исторических документов.

Кто-то из посетителей книжных развалов на слове «впервые» может споткнуться. Как же, скажет он, фактура о болезнях Сталина и прежде публиковалась.

Другое дело, что речь прежде шла или об обрывочных сведениях чисто пропагандистского свойства, как у авторов типа Волкогонова. Или об откровенном воровстве из прежних книг Чигирина «Белые и грязные пятна истории» (2008), «Отец» (2012), естественно, не называя первоисточник.

Сейчас же можно говорить именно о «введении в научный оборот предоставляемых материалов». Намеренно дистанцируя предмет разговора от какой-либо публицистической заострённости.

Нет, понятно, что уже сам опубликованный материал – вопиющ. Понятно, что сухой академичностью даже очень желающий этого не отделается. Но форма подачи материалов осознанно выбрана именно со ставкой на анализ и трезвый расчёт.

Отчасти подобный подход оформился у Ивана Чигирина давно, ещё, как он сам выражается, во время последних всполохов «архивной революции». Тогда, за полгода работы в архивах, автор успел «от руки переписать все три дела с историями болезней Сталина».

А вместе с переписыванием приходило новое знание. Вдруг оказалось, что все велосипеды давным-давно изобретены и нужно лишь читать и смотреть внимательнее.

Например, Чигирин брал речь Хрущёва, произнесённую им в Кремле 19 июля 1963 года на приёме венгерской делегации, сличал разные её варианты, и мир понемногу опускался с головы на ноги. Когда в газете «Правда» от 20 июля фраза Никиты Сергеевича «В истории человечества было немало тиранов жестоких, но все они погибли так же от топора, как сами свою власть поддерживали топором» была опущена, но «магнитная лента с его речью (архивный № 2465) хранится в Государственном архиве фонодокументов, который находится в Москве на 2-й Бауманской улице, дом 3».

Если вдуматься в удалённую при публикации в «Правде» фразу, то видно, как импульсивный Хрущёв банально выболтал тайну своего личного участия в убийстве Сталина! «Погибли от топора». А если не выболтал, то почему, спрашивается, фраза была вычеркнута? И кем вычеркнута, если не лично Хрущёвым?

Многие ли, вообще, знают о наличии такого Государственного архива фонодокументов?! Как и массы иных, ведомственных и на первый взгляд скучных архивов.

Чигирин не просто всё это знает, но и умело пользуется. Те же медицинские карты Сталина сейчас иные десталинизаторы и рады бы снова засекретить получше, но вода нашла дырочку.

Автор подробно представляет полную панораму всего того массива дел, анализов, записок, которые объединены в три «папки из жёсткого блестящего, почти глянцевого, тонкого светло-серого картона». Причём, помимо собственно содержания неизменно внимание уделялось так называемым «мелочам»:

«На некоторых листах с левой стороны по вертикали осталось от трёх до семи отверстий от шила для скрепления листов. В некоторых местах несколько листов подряд имеют отверстия от дырокола. В верхнем углу на левой стороне листов иногда встречаются многочисленные (иногда замятые сильно или не очень, порой ржавые) следы различных металлических скреплений – скрепок и/или различных по размеру отверстий от степлеров…».

То есть чисто навскидку, даже не углубляясь в тексты, было ясно, что истории болезней Сталина многократно переписывали, переделывали. Что-то оттуда убирая или, наоборот, добавляя.

Удивляет и первое, беглое чтение документов. Когда в нём, этом чтении, практически невозможно найти внутреннюю логику. Когда ряд документов дублируется, но при этом «обнаружены различные анализы, сделанные во время болезней, записи о которых отсутствуют».

Если бы не о Сталине речь шла, то можно было бы попенять врачам или архивистам на их разгильдяйство, да и пойти себе дальше. Однако, в подобный вариант не просто не верится, он невозможен. Значит, и относиться к нему следует серьёзно.

Представьте только, просто для примера, что в истории болезни Путина есть некие анализы, но нет записей врачей по этому поводу. Представили? Нет. И правильно, потому что наяву нельзя такое представить.

Вот и Чигирин с удивлением для себя обнаружил следующее обстоятельство периода с 26 марта по 30 июля 1947 года, когда Сталина по официальной версии лечили от «хронической дизентерии». Автор констатирует: «В истории болезни, которую вели Виноградов и Бузников в период заболевания Сталина «дизентерией», находится 43 анализа… только за трое суток 27, 28 и 29 марта 1947 года. Ни апрельских, ни майских, ни июньских, ни июльских анализов в деле нет».

Во-первых, на откровенный бред смахивает сам диагноз. Болезнь грязных рук у первого лица государства?! Четыре месяца лечения?!

Во-вторых, и это уже гораздо важнее – диагноз «дизентерия» мог лишь маскировать что-то другое. Например, затушёвывать клиническую картину отравления. Иначе зачем понадобилось изымать из истории болезни Сталина многочисленные анализы?!

Зловещим душком веет уже от одной фамилии лечащего врача Сталина. Ведь это именно тот Владимир Никитич Виноградов (1882-1964), который вплоть до смерти своих пациентов лечил Калинина, Щербакова, Жданова…

Тот самый Виноградов, кто оспорил диагноз «инфаркт миокарда», поставленный Жданову заведующей электрокардиографическим кабинетом Лечсанупра Кремля Тимашук.

Как-то сразу в новом свете предстаёт и вся эта полуфантастическая история со Сталиным, прямиком в Кремле заболевшим дизентерией.

Наконец, именно в период лечения Виноградовым у Сталина появляются признаки повышенного артериального давления. До этого никогда человек на давление не жаловался. Здоровье, дай Бог, многим. Из операций – лишь аппендицит. Даже в «Домашней аптечке» гипертензивных препаратов никогда у Иосифа Виссарионовича не имелось за ненадобностью.

Например, у врача Кириллова давление Сталина даже в 1950 году значится как 140 на 80 максимум. А Виноградов с его «дизентерией» довёл показания вплоть до 190 на 100.

Невольно напрашивается мысль, что подобным лечением заранее готовилась почва про разговоры о наличии у Сталина гипертонии. Дескать, потому и умер, что давление – ни к чёрту, потому что инсульты были.

В действительности, когда Сталина не лечили Виноградов и Бузников, то давление у человека находилось в пределах нормы. Ложью можно назвать и многочисленные «инсульты». Кто сомневается, может посмотреть личную правку статьи «Экономических проблем социализма в СССР», произведённую в феврале 1952 года. Ровный почерк, чёткие линии, уверенный нажим.

«Двумя руками, что ли, Сталин эти правки делал?» – вопрошает Иван Чигирин.

Версия о так называемом давлении или «слабом сердце» напрочь рассыпается и при знакомстве с ЭКГ вождя. Виноградов с соратниками активно лепили Сталину имидж насквозь больного человека, но тут опять-таки вдруг оказывается, что «за всю жизнь Сталину было сделано всего четыре электрокардиограммы».

Постойте, как всего четыре?! Мы же уже только начали поддаваться на пропаганду про пожилого инсультника с трясущимися руками и тут такой поворот.

Так инсультник или нет? Проблемы с сердцем и сосудами или нет?

Чигирин уточняет: «Первая и единственная (!), когда он был в сознании – 9 сентября 1926 года (ед. хр. 1482, л. 17-об). В «единственность» этой прижизненной электрокардиограммы не верится совершенно, тем более, что проф. Валединский писал в воспоминаниях об ЭКГ, сделанной Сталину в 1927 г. Мало того, что и эта ЭКГ в истории болезни отсутствует, нет также ни одной электрокардиограммы, снятой у Сталина до 2 марта 1953 года».

Четыре ЭКГ у первого лица государства за почти тридцать лет? Да с этой шуткой в «Аншлаге» только выступать или в КВН, не более!

Иван Чигирин насторожился. Вполне предсказуемо он решил выяснить, что же означают все эти зубчики и ломаные линии, милостиво сохранённые некоей рукой в деле:

«Для чистоты эксперимента копии ЭКГ Сталина были показаны автором пяти врачам – специалистам из разных лечебных и научных медицинских учреждений, имеющим стаж работы в кардиологии не менее 20 лет.

Все кардиологи… подтвердили, в основном, те же изменения в сердце пациента, которые были описаны врачами в 1953 году. Однако, если тогда было указано, что они произошли в задней стенке левого желудочка, то сегодня все специалисты заключили, что нарушения произошли в верхушечной и переднебоковой стенке. Все врачи на вопрос: «Могла ли произойти случайная ошибка при написании ЭКГ?» – ответили отрицательно: «Профессионал такой ошибки допустить не мог».

Дальше больше. На описаниях ЭКГ, которые имеются в истории болезней в печатном виде, стоят даты не 2 и 5 марта 1953 года, а 2 и 5 июля 1953 года. Словно кто-то сигнализировал: текст написан не весной, а летом, и к Сталину никакого отношения не имеет.

Чигирин задумался: «При работе с документами порой хотелось отдать должное порядочности и мужеству части подневольных исполнителей, чтобы нельзя было пропустить фальшивки». Причём, автору удалось даже установить фамилию человека, который, видимо, намеренно подменил кардиограммы.

Это был Павел Евгеньевич Лукомский (1899-1974), главный терапевт Минздрава СССР. Именно он «на черновом экземпляре в истории болезни перед направлением его машинистке… своей рукой написал «июля» 1953 г. (лист 100) и на описаниях ЭКГ оставил даты 2 и 5 июля. Это было сделано для того, чтобы временное несоответствие (март-июль) когда-нибудь заметили, обратили на него внимание будущие исследователи».

Лукомский, по Чигирину, не мог не подчиниться приказу Хрущёва, не мог не подменить кардиограммы. Но одновременно, будучи глубоко порядочным человеком, он подменил ЭКГ Сталина данными такого своего пациента, которые откровенно противоречили официальным данным.

Дотошный Чигирин докопался даже до догадки о возможном сосуде, из которого травили Сталина. Так, доверенность зам. зав. отделом фондов Центрального музея В.И. Ленина Зворыгиной на получение трёх бутылок из-под минеральной воды для музея И.В. Сталина датирована 8 ноября 1953 года.

Но уже в акте от 9 ноября того же 1953 года при участии начальника Первого отдела Четвёртого управления министерства здравоохранения СССР Чирикова значится лишь 2 бутылки (одна из-под «Нарзана», другая из-под «Боржоми»). Спрашивается, где третья бутылка и следы чего в ней могли находиться?

Странное впечатление оставляет и Рукописный журнал, который якобы содержит подробные, по минутам, записи о состоянии здоровья Сталина в последние дни жизни. Содержать-то он их содержит, но исключительно до того момента, когда начинаешь всё это внимательно читать.

В частности, под 5 марта следует запись за подписью Лукомского о состоянии пациента в 16 часов. А тут же, буквально строкой ниже хронология на 12.00, 12.10, 12.15, 12.30, 12.40, 12.55, 01.15…

Невольно возникает мысль, что вся эта псевдодокументальная писанина была добавлена после реальной записи Лукомского задним числом. Лишь для количества и лишь для того, чтобы заполнить пустую страничку.

 Фальшь сопровождает истории болезней Сталина вплоть до акта вскрытия его тела. Иван Чигирин анализирует эти 11 листов текста, отпечатанных на пишущей машинке через полтора интервала.

Вывод, увы, предсказуем и здесь. Акт неоднократно переписывался, когда «изменились расстояния между буквами, как по горизонтали, так и по высоте. Стало иным их расположение при различных буквосочетаниях. А характерные дефекты самих букв остались почти такими же, как и прежде».

Иначе говоря, пишущей машинкой фальсификаторы пользовались одной и той же, но в разные отрезки времени. С интервалом между использованиями явно не в десять или пятнадцать минут.

Невольно вспоминается нашумевшая история, сообщённая Виктором Илюхиным, о существовании в начале 90-х годов прошлого века специальной группы «из специалистов высокого ранга по подделке архивных документов, касающихся важных событий советского периода». По его словам, та группа работала «в структуре безопасности российского президента Б.Ельцина» и в неё входили чиновники Росархива, Генштаба и других структур.

Илюхину не дали досказать то, что он знал. Истинный масштаб фальсификаций исторических документов так и остался пока неясным.

Знакомство с историями болезней Сталина наводит на мысль, что всё началось далеко не «в начале 90-х годов прошлого века». Процесс извращений, подтасовок и прямой лжи идёт минимум с 1953 года.

По счастью, у правды есть такое свойство: однажды становиться известной. Как бы её ни изничтожали, как бы её ни прятали и ни травили.

Не удалось ничего по большому счёту ни у ельцинской спецгруппы, ни у хрущёвской номенклатуры. Короста лжи спадает. И по счастью, всегда находится такой честный врач Лукомский, который сумеет положить в нужное место нужные кардиограммы. А честный исследователь Чигирин всегда успеет снять копию с документа, задолго до того, как доступ к нему снова закроют. Тем и сильны мы, что всегда сумеем в конечном итоге правильно посчитать количество дыр от шила, даже заблаговременно спрятанного в мешке.