Невысказанная тайна это болезнь а высказанная две

Навязчиво преследуют не усопшие, а те пробелы, которые остаются в нас из-за тайн других.
Глава из книги «Синдром предков» А Шутценбергер.

В 1978 г. два психоаналитика, принадлежащих к классическому фрейдовскому направлению, парижане венгерского происхождения Николя Абрахам и Мария Тёрёк, взяв за основу свои клинические исследования, опубликовали сборник статей «Скорлупа и ядро», в котором впервые ввели понятия «склепа» и «призрака». Они работали с больными, которые говорили, что совершают тот или иной поступок, не понимая причины. А их семьи подкрепляли эти утверждения, объясняя, что те действовали так, «как если бы это был кто-то другой». Абрахам и Тёрёк выдвинули гипотезу о том, что всё происходит так, будто существует активный призрак, который говорит за людей (своего рода чревовещатель) и даже действует за них.

1 L’Ecorce et le noyau, Paris, Aubier-Flammarion, 1978.
Этот призрак — вероятнее всего, некто, как бы вышедший из «плохо закрытой» могилы предка, если того постигла смерть, которую трудно принять, либо с ним произошло что-то постыдное, или же семья из-за него оказалась в трудной ситуации. Что-то было не так, произошло что-то «непристойное», «некрасивое», подозрительное, «нехорошее» для менталитета того времени. Например, это могло быть убийство, смерть при невыясненных обстоятельствах, туберкулёз, «постыдная» болезнь (сифилис), пребывание в спецучреждении, в психиатрической клинике или в тюрьме, банкротство, адюльтер, инцест. Речь шла о том, чтобы забыть что-то или кого-то, кто был опозорен или опозорил семью, стыдившуюся того, что произошло, и потому об этом предпочитали не говорить.
Всё происходило так, будто какой-то член семьи охранял молчание об этом невысказанном событии, которое считалось семейной тайной. Этот человек становился единственным хранителем этой тайны — он как бы хранил её в своем сердце, в своём теле, в своеобразном «склепе» внутри себя, а этот призрак время от времени оттуда выбирался [2] и действовал через одно или два поколения.

Но вернёмся к определениям понятий «призрак» (привидение), «склеп», «дуальное единство», данным Николя Абрахамом и Марией Тёрёк: «Призрак — это некое образование бессознательного; его особенность состоит в том, что оно никогда не было осознанным […] и является результатом передачи из бессознательного родителя в бессознательное ребёнка, механизм которой пока неясен». «Призрак — это работа в бессознательном с тайной другого, в наличии которой нельзя признаться (инцест, преступление, внебрачный ребёнок)»

«Навязчиво преследуют не усопшие, а те пробелы, которые остаются в нас из-за тайн других»  «Его проявление, его преследование — это возвращение призрака в странных словах и поступках, в симптомах» . «Так проявляется и прячется то, что покоится как «живая — мёртвая» наука тайны другого»

Переход, скорее всего, происходит через дуальное единство «мать — дитя».

«сноски»
2 Разумеется, если «призрак выходит» из склепа одного из членов семьи после несовершённого траура, то это означает, что этот сын или внук не метаболизировал этот несовершённый траур по чему-то или кому-то; он не метаболизировал и не интроецировал этот траур, что могло бы создать в некотором вроде связь между поколениями. Еврейская кабалистическая традиция «Диббук» (призрак).

Исходя из понятия инкорпорирования [3], Абрахам и Терек выдвигают предположение, что имело место внедрение внутрь себя (en soi) запрещённого объекта, компенсируя тем самым неудавшуюся интроекцию , что создает как бы «имажинальную связь» [5].

3 Инкорпорация — процесс, посредством которого субъект более или менее фантазийным способом поглощает и хранит объект внугри своего тела (Лапланш и Понталис). В инкорпорации субъект доставляет себе удовольствие, заставляя объект проникать в себя, разрушая таким образом этот объект и ассимилируя его качества (каннибализм).

4 Субъект переносит неким фантазийным способом извне вовнутрь объекты и присущие этим объектам качества… Это явление близко к инкорпорации… Оно не обязательно предполагает соотнесение с границей тела… Оно находится в тесной связи с идентификацией (Лапланш и Понталис).

5 Имажинальный (Imaginal) — терминология Генри Корбена; чтобы соотнести с понятием shi’ite, с имажинативным (образным) восприятием (не воображаемым (imaginaire), нереальным, а именно имажинальным (imaginal), mundus imaginalis, cf. Cahiers internes du syrnbolisme, n 6, p. 196.). Это в некотором роде интуиция мира Другого.

Непризнаваемая, неуловимая тайна
Это тайна, которую нельзя раскрыть, часто постыдная и имеющая отношение к родственнику: проигрыш, несправедливость. Такой невыразимый словами траур «размещают» внутри себя, в «потайной усыпальнице», в «склепе». Этот тайный «призрак» (который обволакивает тайну другого) может передаваться от бессознательного родителя к бессознательному ребёнка, из поколения в поколение.

Всё происходит так, как если бы некоторые плохо захороненные мертвецы не могли оставаться в своих могилах, приподнимали плиты и перемещались, прятались в этот «склеп», который носит в себе — в своём сердце и в своём теле — кто- то из членов семьи, откуда они выходят, для того чтобы их признавали, не забывали о них и о происшедшем событии.

Подобный пример подала Церковь в своём ежегодном упоминании о Страстях Господних с процессиями, а иногда и театрализованными представлениями перед Собором; евреи и мусульмане помнят об исторических моментах как о национальных светских праздниках. Но до появления трансгенерационной терапии не изучалось влияние такого рода памяти на народы-мученики, жертвы геноцида, убиенных и целые семьи.

Терапевт, работающий в рамках трансгенерационного метода, помогает клиенту идентифицировать свой «склеп», освободить призрак, дав ему имя, а носитель призрака сможет, таким образом, прекратить свою идентификацию, отделиться от «призрака» предка… и уйти с миром.

Один из самых потрясающих случаев — это случай с Артюром Рембо.

Ален Мижола [6] считает, что «анормальное» поведение Артюра Рембо, когда он перестал писать стихи и уехал, в Африку, а затем, исколесив всё, вернулся во Францию, чтобы умереть там от рака колена, было вызвано тем, что его преследовал дух отца. Можно было бы сказать, что Артюр Рембо заблуждался по поводу своей идентичности, он путал свой родной город с родным городом своего деда (Доль). Он говорил, что скрывается от военной полиции, считал себя дезертиром из 47-го пехотного полка, а на самом деле никогда в армии не служил, но его отец служил именно в 47-м полку.

6 Les Vis.iteurs du Moi, Paris, Les Belles Lettres, 1981.

Давайте рассмотрим историю семьи Рембо. Артюра покинул его отец, когда ему было шесть лет, а деда, который родился в городе Доль (поэт заявлял, что он сам якобы там родился), оставил его отец тоже в шестилетнем возрасте. Можно было бы говорить о семейном повторении в том же возрасте, и о «двойной годовщине» («синдроме годовщины»), следствии «неоплаченных счетов».

Призрак, кажется, продолжает делать своё дело молча и тайно. Он проявляется в непонятных словах, в невысказанном, в молчании, в «провалах» в реальной действительности, в пробелах, оставшихся внутри себя из-за тайн другого.

Рассмотрим воображаемый пример.

Предположим, что я — мсье Артур Дюпон и я знаю, что моя мать была незаконнорожденным ребёнком. Я стыжусь этого факта. Я знаю, что моя мать родилась вне брака и воспитывалась в деревне в Изере. Если я не хочу говорить об этом с моими детьми, то никогда не стану упоминать ни о матери, ни об Изере, ни об Альпах. О горах я скажу, что терпеть не могу альпинизм, а люблю только плавание и море… и увезу всю семью на Средиземное море.

Тайна, невысказанное — это как масляное пятно, в нём есть тёмные, все расширяющиеся области.

«Оккультные» слова, по мнению Абрахама и Тёрёк, ведут себя как невидимые эльфы — они стараются через бессознательное разрушить когерентность психики.

Источники повторений не осознаются и даже не рационализируются. Все гораздо серьёзнее: семейные тайны, по- полнямые энергией либидо, судьбоносным образом определяют выбор профессии, времяпрепровождения, увлечений.

Охотник за бабочками
Николя Абрахам (1978) рассказывает историю об одном пациенте, который совершенно ничего не знал о прошлом своего деда. Этот господин был геологом-любителем. Каждое воскресенье он отправлялся искать камни, собирал их, раскалывал. Кроме того, он охотился за бабочками, ловил их и умерщвлял в банке с цианидом. Что может быть банальнее! Однако этот человек чувствовал себя очень некомфортно и старался найти способ справиться со своим состоянием. Он лечился у нескольких врачей, в том числе у психоаналитика, но без особого успеха. Ему было неуютно в жизни. Тогда он обратился к Николя Абрахаму, которому пришло в голову провести исследование его семьи, поднявшись на несколько поколений выше. И тут он узнаёт, что у пациента был дед (отец матери), о котором никто не рассказывал! Это было тайной. Терапевт посоветовал клиенту навестить родню своего деда. Тот выясняет, что дед совершал поступки, в которых невозможно признаться, — его подозревали в том, что он ограбил банк и, возможно, сделал ещё что-то похуже. Его отправили в африканский батальон, в каменоломни, а затем казнили в газовой камере. И внук об этом ничего не знал. А чем занимался в выходные дни наш пациент? Он как геолог-любитель отбивал камни и, охотясь на крупных бабочек, умерщвлял их в банке с цианидом. Символический круг замыкается, он выражает тайну (принадлежащую его матери), тайну, не известную ему самому.

В некоторых случаях способы проводить время, которые являются производными от семейных тайн, удивительно нагружены смыслом. Одного лишь психоанализа или индивидуальной психотерапии, связанной только с символическим прошлым и его травмами в индивидуальной жизни, здесь недостаточно.

«Трансгенерационный анализ» заставляет индивида охотиться за семейными тайнами, вести поиск своей полной генеалогии, своей истории.

Когда раскрываются тайны, делаются пророческие открытия, то пропадают некоторые аффекты, связанные с тяжёлым прошлым, негативными повторяющимися ситуациями и травмами. (И это всё? Одного раскрытия тайны достаточно для исчезновения симптомов? Мне это напоминанет психоаналитическую мантру «лечения через осознание», пока блевать фонтаном не начнёшь от визитов к аналитику. И тогда на тебя навесят ярлык «трудного, ленивого клиента» — H.B.)

В свете трансгенерационной теории человек, страдающий от «призрака, который выходит из склепа», страдает от «семейной генеалогической болезни», неосознанной лояльности семье, от последствий невысказанного, которое стало тайной.

Абрахам и Тёрёк, как психоаналитики, видят в этом «образование динамического бессознательного, которое появилось не из-за вытеснения личной истории единичным субъектом, но вследствие прямой эмпатии к истории рода, осознанной и отвергаемой родительским (парентальным) субъектом» [может быть, это болезненное наложение друг на друга времен и поколений, как мы бы сказали].

Очевидно, что некоторые из нас носят в себе «склепы», или могилы, где они как бы закопали плохо захороненных покойников, «плохо умерших» — похороненных с такими тайнами, о которых невозможно рассказать потомкам, либо преждевременно умерших (ставших жертвами убийства, геноцида).

Странное поведение (его психосоматическое выражение), болезнь или бред часто сопутствуют этому призраку, и тайна, заживо похороненная в бессознательном предков, «выводит на сцену» волнение в его словесных или поведенческих проявлениях.

Но остаётся непрояснённым вопрос о том, как переписываются и передаются семейные тайны в повседневной жизни, если о них не говорят.

В клинике констатируют трансгенерационную передачу серьёзных травм, о которых не говорили или же по поводу которых не объявляли траур, в том числе травм военных времён (отравленные газами, утонувшие, пострадавшие от пыток, изнасилований), что наносит раны родственникам или боевым товарищам.

Возникает вопрос о трансгенерационной передаче. Как она осуществляется?

Всё, что нам известно с психологической, физиологической или неврологической точки зрения, не позволяет понять, как что-то может лихорадить разные поколения одной семьи.

Николя Абрахам и Мария Тёрёк выдвигают гипотезу о «призраке» как свидетельстве о наличии «мертвеца», похороненного в другом. Это сродни дуальному единству «мать — ребёнок», которое трансформируется во «внутренний дуальный союз между сознанием и самостью (Moi)». Потомков носителя «склепа», вероятно, преследуют «пробелы, оставленные в нас тайнами других». По выражению Николя Абрахама и Марии Тёрёк, говорит и действует как раз эта невысказанность, обострённая молчанием и утаиванием.