А как же искусство оно болезнь
Неделю спустя Дориан Грей сидел в оранжерее своей усадьбы СелбиРойял, беседуя с хорошенькой герцогиней Монмаут, которая гостила у него вместе с мужем, высохшим шестидесятилетним стариком. Было время чая, и мягкий свет большой лампы под кружевным абажуром падал на тонкий фарфор и чеканное серебро сервиза. За столом хозяйничала герцогиня. Ее белые руки грациозно порхали среди чашек, а полные красные губы улыбались, — видно, ее забавляло то, что ей нашептывал Дориан. Лорд Генри наблюдал за ними, полулежа в плетеном кресле с шелковыми подушками, а на диване персикового цвета восседала леди Нарборо, делая вид, что слушает герцога, описывавшего ей бразильского жука, которого он недавно добыл для своей коллекции. Трое молодых щеголей в смокингах угощали дам пирожными. В Селби уже съехались двенадцать человек, и назавтра ожидали еще гостей.
— О чем это вы толкуете? — спросил лорд Генри, подойдя к столу и ставя свою чашку.- Надеюсь, Дориан рассказал вам, Глэдис, о моем проекте все окрестить поновому?.. Это замечательная мысль.
— А я вовсе не хочу менять имя, Гарри, — возразила герцогиня, поднимая на него красивые глаза.- Я вполне довольна моим, и, наверное, мистер Грей тоже доволен своим.
— Милая Глэдис, я ни за что на свете не стал бы менять такие имена, как ваши и Дориана. Оба они очень хороши. Я имею в виду главным образом цветы. Вчера я срезал орхидею для бутоньерки, чудеснейший пятнистый цветок, обольстительный, как семь смертных грехов, и машинально спросил у садовника, как эта орхидея называется. Он сказал, что это прекрасный сорт «робинзониана»… или что-то столь же неблагозвучное. Право, мы: разучились давать вещам красивые названия, — да, да, это печальная правда! А ведь слово — это все. Я никогда не придираюсь к поступкам, я требователен только к словам… Потому-то я и не выношу вульгарный реализм в литературе. Человека, называющего лопату лопатой, следовало бы заставить работать ею — только на это он и годен.
— Ну а как, например, вас окрестить поновому, Гарри? — спросила герцогиня.
— Принц Парадокс, — сказал Дориан.
— Вот удачно придумано! — воскликнула герцогиня.
— И слышать не хочу о таком имени, — со смехом запротестовал лорд Генри, Садясь в кресло.- Ярлык пристанет, так уж потом от него не избавишься. Нет, я отказываюсь от этого титула.
— Короли не должны отрекаться, — тоном предостережения произнесли красивые губки.
— Значит, вы хотите, чтобы я стал защитником трона?
— Да.
— Но я провозглашаю истины будущего!
— А я предпочитаю заблуждения настоящего, — отпарировала герцогиня.
— Вы меня обезоруживаете, Глэдис! — воскликнул лорд Генри, заражаясь ее настроением.
— Я отбираю у вас щит, но оставляю копье, Гарри.
— Я никогда не сражаюсь против Красоты, — сказал он с галантным поклоном.
— Это ошибка, Гарри, поверьте мне. Вы цените красоту слишком высоко.
— Полноте, Глэдис! Правда, я считаю, что лучше быть красивым, чем добродетельным. Но, с другой стороны, я первый готов согласиться, что лучше уж быть добродетельным, чем безобразным.
— Выходит, что некрасивость — один из семи смертных грехов?воскликнула герцогиня.А как же вы только что сравнивали с ними орхидеи?
— Нет, Глэдис, некрасивость — одна из семи смертных добродетелей. И вам, как стойкой тори, не следует умалять их значения. Пиво, Библия и эти семь смертных добродетелей сделали нашу Англию такой, какая она есть.
— Значит, вы не любите нашу страну?
— Я живу в ней.
— Чтобы можно было усерднее ее хулить?
— А вы хотели бы, чтобы я согласился с мнением Европы о ней?
— Что же там о нас говорят?
— Что Тартюф эмигрировал в Англию и открыл здесь торговлю.
— Это ваша острота, Гарри?
— Дарю ее вам.
— Что я с пей сделаю? Она слишком похожа на правду.
— А вы не бойтесь. Наши соотечественники никогда не узнают себя в портретах.
— Они — люди благоразумные.
— Скорее хитрые. Подводя баланс, они глупость покрывают богатством, а порок — лицемерием.
— Всетаки в прошлом мы вершили великие дела.
— Нам их навязали, Глэдис.
— Но мы с честью несли их бремя.
— Не дальше как до Фондовой биржи. Герцогиня покачала головой.
— Я верю в величие нации.
— Оно — только пережиток предприимчивости и напористости.
— В нем — залог развития.
— Упадок мне милее.
— А как же искусство? — спросила Глэдис.
— Оно — болезнь.
— А любовь?
— Иллюзия.
— А религия?
— Распространенный суррогат веры.
— Вы скептик.
— Ничуть! Ведь скептицизм — начало веры.
— Да кто же вы?
— Определить — значит, ограничить.
— Ну, дайте мне хоть нить!..
— Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте.
— Вы меня окончательно загнали в угол. Давайте говорить о другом.
— Вот превосходная тема — хозяин дома. Много лет назад его окрестили Прекрасным Принцем.
— Ах, не напоминайте мне об этом! — воскликнул Дориан Грей.
— Хозяин сегодня несносен, — сказала герцогиня, краснея.- Он, кажется, полагает, что Монмаут женился на мне из чисто научного интереса, видя во мне наилучший экземпляр современной бабочки.
— Но он, надеюсь, не посадит вас на булавку, герцогиня?- со смехом сказал Дориан.
— Достаточно того, что в меня втыкает булавки моя горничная, когда сердится.
— А за что же она на вас сердится, герцогиня?
— Изза пустяков, мистер Грей, уверяю вас. Обычно за то, что я прихожу в три четверти девятого и заявляю ей, что она должна меня одеть к половине девятого.
— Какая глупая придирчивость! Вам бы следовало прогнать ее, герцогиня.
— Не могу, мистер Грей. Она придумывает мне фасоны шляпок. Помните ту, в которой я была у леди Хилстон? Вижу, что забыли, но из любезности делаете вид, будто помните. Так вот, она эту шляпку сделала из ничего. Все хорошие шляпы создаются из ничего.
— Как и все хорошие репутации, Глэдис, — вставил лорд Генри.- А когда человек чем-нибудь действительно выдвинется, он наживает врагов. У нас одна лишь посредственность — залог популярности.
— Только не у женщин, Гарри! — Герцогиня энергично покачала головой.- А женщины правят миром. Уверяю вас, мы терпеть не можем посредственности. Кто-то сказал про нас, что мы «любим ушами». А вы, мужчины, любите глазами… Если только вы вообще когда-нибудь любите.
— Мне кажется, мы только это и делаем всю жизнь, — сказал Дориан.
— Ну, значит, никого не любите понастоящему, мистер Грей, — отозвалась герцогиня с шутливым огорчением.
— Милая моя Глэдис, что за ересь! — воскликнул лорд Генри.- Любовь питается повторением, и только повторение превращает простое вожделение в искусство. Притом каждый раз, когда влюбляешься, любишь впервые. Предмет страсти меняется, а страсть всегда остается единственной и неповторимой. Перемена только усиливает ее. Жизнь дарит человеку в лучшем случае лишь одно великое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это великое мгновение переживать как можно чаще.
— Даже если оно вас тяжело ранит, Гарри? — спросила герцогиня, помолчав.
— Да, в особенности тогда, когда оно вас ранит, — ответил лорд Генри.
Герцогиня повернулась к Дориану и посмотрела на него как-то странно.
— А вы что на это скажете, мистер Грей? — спросила она.
Дориан ответил не сразу. Наконец рассмеялся и тряхнул головой.
— Я, герцогиня, всегда во всем согласен с Гарри.
— Даже когда он не прав?
— Гарри всегда прав, герцогиня.
— И что же, его философия помогла вам найти счастье?
— Я никогда не искал счастья. Кому оно нужно? Я искал наслаждений.
— И находили, мистер Грей?
— Часто. Слишком часто. Герцогиня сказала со вздохом:
— А я жажду только мира и покоя. И если не пойду сейчас переодеваться, я его лишусь на сегодня.
— Позвольте мне выбрать для вас несколько орхидей, герцогиня, — воскликнул Дориан с живостью и, вскочив, направился в глубь оранжереи.
— Вы бессовестно кокетничаете с ним, Глэдис, — сказал лорд Генри своей кузине.- Берегитесь! Чары его сильны.
— Если бы не это, так не было бы и борьбы.
— Значит, грек идет на грека?
— Я на стороне троянцев. Они сражались за женщину.
— И потерпели поражение.
— Бывают вещи страшнее плена, — бросила герцогиня.
— Эге, вы скачете, бросив поводья!
— Только в скачке и жизнь, — был ответ.
— Я это запишу сегодня в моем дневнике.
— Что именно?
— Что ребенок, обжегшись, вновь тянется к огню.
— Огонь меня и не коснулся, Гарри. Мои крылья целы.
— Они вам служат для чего угодно, только не для полета: вы и не пытаетесь улететь от опасности.
— Видно, храбрость перешла от мужчин к женщинам. Для нас это новое ощущение.
— А вы знаете, что у вас есть соперница?
— Кто?
— Леди Нарборо, — смеясь, шепнул лорд Генри, — она в него положительно влюблена.
— Вы меня пугаете. Увлечение древностью всегда фатально для нас, романтиков.
— Это женщиныто — романтики? Да вы выступаете во всеоружии научных методов!
— Нас учили мужчины.
— Учить они вас учили, а вот изучить вас до сих пор не сумели.
— Нука, попробуйте охарактеризовать нас! — подзадорила бго герцогиня.
— Вы — сфинксы без загадок. Герцогиня с улыбкой смотрела на него.
— Однако долго же мистер Грей выбирает для меня орхидеи! Пойдемте поможем ему. Он ведь еще не знает, какого цвета платье я надену к обеду.
— Вам придется подобрать платье к его орхидеям, Глэдис.
— Это было бы преждевременной капитуляцией.
— Романтика в искусстве начинается с кульминационного момента.
— Но я должна обеспечить себе путь к отступлению.
— Подобно парфянам?
— Парфяне спаслись в пустыню. А я этого не могу.
— Для женщин не всегда возможен выбор, — заметил лорд Генри. Не успел он договорить, как с дальнего конца оранжереи донесся стон, а затем глухой стук, словно от падения чего-то тяжелого. Все всполошились. Герцогиня в ужасе застыла на месте, а лорд Генри, тоже испуганный, побежал, раздвигая качавшиеся листья пальм, туда, где на плиточном полу лицом вниз лежал Дориан Грей в глубоком обмороке.
Его тотчас перенесли в голубую гостиную и уложили на диван. Он скоро пришел в себя и с недоумением обвел глазами комнату.
— Что случилось?спросил он.А, вспоминаю! Я здесь в безопасности, Гарри? — Он вдруг весь затрясся.
— Ну конечно, дорогой мой! У вас просто был обморок. Наверное, переутомились. Лучше не выходите к обеду. Я вас заменю.
— Нет, я пойду с вами в столовую, — сказал Дориан, с трудом поднимаясь.- Я не хочу оставаться один.
Он пошел к себе переодеваться.
За обедом он проявлял беспечную веселость, в которой было что-то отчаянное. И только по временам вздрагивал от ужаса, вспоминая тот миг, когда увидел за окном оранжереи белое, как платок, лицо Джеймса Вэйна, следившего за ним.
Источник
«- А как же искусство?
— Оно — болезнь.
— А любовь?
— Иллюзия.
— А религия?
— Распространенный суррогат веры.
— Вы скептик.
— Ничуть! Ведь скептицизм — начало веры.
— Да кто же вы?
— Определить — значит, ограничить.»
Как цинично!если бы я встретила лорда Генри,я бы долго и горячо с ним спорила!
Ксюша, а я бы с ним побеседовал
А я бы ударила. Из-за этого закрыла книгу в истерике. Сколько цинизма!
Не понимаю, зачем воспринимать гениально написанную книгу, как инструкцию к применению?!
Максим, Я бы с ним тоже побеседовала, причем с огромным интересном. Лорд Генри, пожалуй, мой самый любимых персонаж.
Все относительно.
То какое значение мы придаем,определяет что для нас важно.
А у каждого свои важности.
Но это же диалог герцогини и Дориана Грея! При чём тут лорд Генри?
в книге это диалог лорда Генри с герцогиней !
Молодец конечно, что посмотрела фильм, но мы обсуждаем книгу.
Несомненно Лорд Генри самый значимый персонаж книги, и я во многом с ним согласен, хотя есть и противеречия, с удовольствием побеседовал бы с ним, что характерно, не много изменилось за эти 100 с лишним лет…
Я полностью с вами согласна он один из главных персонажей и больше всего в его характере мне понравилась трусость. Он лишь говорил, а на поступки не был способен. я бы тоже побеседовала с ним, он очень интересная личность.
Анюта, Возможно тем он и брал публику что был циничен, но не безнравственнен, ведь не раз его упрекали дамы в цинизме и излишней прямоте, но тем не менее он не был уличен в безнравственных поступках, и имел безукоризненную репутацию, нам есть чему у него поучиться.
он понастоящему умен. Действовать через других, это стоит похвал. Как ни крути он хороший оратор
Анюта, в не каких сомнений, как он красиво увел друга Безила Холлуорта в лице Дориана Грея, а ведь не случись этого, Дориан возможно не стал бы мужчиной, а остался тем же мальчиком, Генри Уотсон повлиял на мировозрение многих людей в светском обществе.
Он знал что красота и молодость правят миром, отличный ход с его стороны «забрать» себе Дориана . Его взгляд на жизнь очень приближен к правде. Достойные мысли достойного человека.
Истинно так, в наш век инфармационных технологий, ему была бы скучна жизнь, ведь людей которые былы бы ему достойным собеседниками можно пересчитать по пальцам.
Самая любимая цитата…готова читать ее постоянно!!!
Анастасия, не могу найти ни малейшей причины, для того что бы поднимать на него руку. Он спокойно смотрит на то, к чему остальные смотрят с эмоциями, потэтому его слова звучат слегка жестоко, но он всегда говорит истину, которую люди либо е видят, либо просто не хотят видеть. Так что нечего гнать на него
Истина всегда относительна.Вы видите то,что хотите видеть-остальное не столь важно.Кстати,в основном люди попрекают в других те черты,которые восхваляют в себе-только называя их по- другому,заменяя на более благозвучные.Генри-наблюдатель,он лишь делился своим взглядом на мир.Ему нравились женщины с прошлым и мужчины с будущим,хотя у него по сути будущего не было-он постоянно перебывал в настоящем.Мы все живем до тех пор,пока получаем новые ощущения,если мы перестаем их получать,то мы не живем,а существуем.Генри тоже был бы в погоне за ними,как Дориан,но у него не было картины,которая берет на себя все грехи.
Кружок юных мыслителей
возможно-но эта книга никого не оставляет равнодушным.
А про искусство спорил сам Грей что ли?Интересно просто!
Ванек, спешу Вам сообщить, что литература не делится только на эту книгу и «сопли»…
Аня, каждый видит то что хочет увидеть,а истины сдесь нет,так же,как и нету её у «фридриха ницше».Не иначе как воспалёное чьё то сознание,или намеренное введение человека в заблуждение,что по сути-одно и тоже.
Всем выздоравления
«… — Ну, дайте мне хоть нить!
— Нити обрываются. И Вы рискуете заблудиться в лабиринте.»
Богдан, истина всегда в правде,правда одна у всех людей, на этом и живут русские люди,на этом и живёт русская культура. Всё остальное- -еврейская программа и жидовская невольница!! И вы так пишите о нём- будто были Генри близким другом,товарищем,партнёром!
Ванек, а вы читали? С каких пор зарубежная классика — «сопли»? Не судите книгу по обложке, сударь.
Ксюша, а есть смысл спорить с кончеными пафосными глупцами, жадущими быть названными бездушными циниками?
Наталья, какой ужас! может и Ретт Батлер вам тоже очень мил?
Анастасия, а я считаю Генри интересным человеком, пусть и циником.
Ксения, че ты ко всем пристала,у каждого человека свои вкусы
Вообще-то это Дориан сказал, а не лордик Генри
Даниил, это диалог Дориана и Глэдис. По моему, ее так звали.
Показать следующие комментарии
Источник
Èñòîðèÿ î âåðáëþäå, ëüâå è ðåá¸íêå
Ôðèäðèõ Íèöøå áóäåò ñîïðîâîæäàòü âàñ â âàøåì ñîáñòâåííîì ïîèñêå ñìûñëà
 1882 ãîäó Ôðèäðèõ Íèöøå ïîçíàë ãëóáèíó îò÷àÿíèÿ. Îí æèë ñ ðÿäîì ïðîáëåì ñî çäîðîâüåì, ïñèõè÷åñêèìè ðàññòðîéñòâàìè è ïîñòòðàâìàòè÷åñêèì ñòðåññîâûì ñèíäðîìîì, ïðèîáðåò¸ííûì â ðåçóëüòàòå ñëóæáû ñàíèòàðîì âî âðåìÿ Ôðàíêî-ïðóññêîé âîéíû (â òîò ïåðèîä îí òàêæå çàðàçèëñÿ äèôòåðèåé è äèçåíòåðèåé). Ïîñëåäíåé êàïëåé ñòàëî òî, ÷òî æåíùèíà, êîòîðóþ îí ãëóáîêî ëþáèë è êîòîðîé íåñêîëüêî ðàç äåëàë ïðåäëîæåíèå ðóêè è ñåðäöà, áðîñèëà åãî.
Íèöøå áûë íåîáû÷àéíî îäàð¸ííûì ìîëîäûì ÷åëîâåêîì. Îí ïîëó÷àë ñòåïåíü äîêòîðà ôèëîñîôèè, áóäó÷è åù¸ ïîäðîñòêîì, è ïîëó÷èë äîëæíîñòü ïðåïîäàâàòåëÿ â óäèâèòåëüíî ìîëîäîì âîçðàñòå 24 ãîäà.
 êîíöå 1860-õ ãîäîâ ïîäàþùèé íàäåæäû ôèëîñîô òàêæå ïðåóñïåë êàê íàåçäíèê è ñîëäàò. Êàçàëîñü, åìó áûëî ñóæäåíî ñòàòü êàïèòàíîì ïðóññêîé àðìèè, íî íåñ÷àñòíûé ñëó÷àé âî âðåìÿ êàòàíèÿ íà ëîøàäè è åãî ñëàáîå çðåíèå (îí åäâà ìîã âèäåòü) ïîëîæèëè êîíåö åãî âîåííîé êàðüåðå. Îí âåðíóëñÿ â àêàäåìèþ, ãäå ñíîâà ïðåóñïåë.
Ôðèäðèõ Íèöøå
Íèöøå áûë îäàð¸ííûì ïèñàòåëåì, à òàêæå àêàäåìè÷åñêèì ãåíèåì, êîòîðûé ðàçâèë ýêñòðàîðäèíàðíîå ïîíèìàíèå îäíèõ èç ñàìûõ ãëóáîêèõ èäåé, êîòîðûå ëåæàò â îñíîâå íàøèõ óáåæäåíèé. Îí íà íîâîì èíòåëëåêòóàëüíîì óðîâíå ðàññìàòðèâàë ïðèâû÷íûå ìîðàëüíûå è ôèëîñîôñêèå êîíöåïöèè, êîòîðûå ñ÷èòàþòñÿ ñàìî ñîáîé ðàçóìåþùèìèñÿ äàæå ñåãîäíÿ.
Êíèãè âðîäå «×åëîâå÷åñêîå, ñëèøêîì ÷åëîâå÷åñêîå», «Íåñâîåâðåìåííûå ðàçìûøëåíèÿ» è «Âåñ¸ëàÿ íàóêà» ðàçðóøèëè ìîðàëü, ðåëèãèþ, ðàçóì è îáíàæèëè ïóñòîòó â ñåðäöå ñîâðåìåííîé öèâèëèçàöèè.
Îäíàêî Íèöøå áûë äàë¸ê îò íèãèëèçìà. Ôèëîñîô ãëóáîêî âåðèë â âîçìîæíîñòè ÷åëîâåêà. Îí ñòðåìèëñÿ ïèñàòü ïîäîáíóþ Åâàíãåëèþ áåëëåòðèñòèêó, êîòîðàÿ ñëóæèëà ðóêîâîäñòâîì äëÿ òåõ, êòî ðàçäåëÿë åãî ïðåçðåíèå ê òðàäèöèîííûì öåííîñòÿì, òàáó è ñâÿùåííûì âåùàì.
Èìåííî â 1882 ãîäó, â òîò ñëîæíûé ïåðèîä ñâîåé æèçíè ñòðàäàÿ îò ïñèõè÷åñêèõ è ôèçè÷åñêèõ íåäóãîâ, îáèòàÿ â ôàêòè÷åñêîé èçîëÿöèè â Ðàïàëëî (Èòàëèÿ) è ïåðåæèâàÿ ðàçðûâ ñ Ëó Ñàëîìå, æåíùèíîé, êîòîðóþ îí òàê ëþáèë Íèöøå íà÷àë ïèñàòü îäíó èç ñàìûõ íåîáû÷íûõ êíèã ôèëîñîôñêîãî êàíîíà: «Òàê ãîâîðèë Çàðàòóñòðà».
Êíèãà ïðåäñòàâëÿåò ñîáîé ôèëîñîôñêèé ðîìàí, êîòîðûé ïîâåñòâóåò î ñïóñêå ìóäðîãî îòøåëüíèêà Çàðàòóñòðû èç åãî æèëüÿ â ãîðàõ â âûìûøëåííóþ çåìëþ, ãäå îí äåëèòñÿ ìóäðîñòüþ â ñåðèè òåìàòè÷åñêèõ ýïèçîäîâ.
Ëåãåíäàðíûé ò¸çêà Çàðàòóñòðû îñíîâàòåëü äðåâíåïåðñèäñêîé ðåëèãèè çîðîàñòðèçì. Ïðîðîê ñ÷èòàåòñÿ ïåðâûì, êòî èçîáð¸ë áèíàðíóþ ìîðàëü «äîáðà» è «çëà», êîòîðàÿ ïðîáèëàñü â àâðààìè÷åñêèå ðåëèãèè è êîòîðóþ ìû ïðèíèìàåì êàê äîëæíîå ñåãîäíÿ.
Öåííîñòè è îáû÷àè, êîòîðûå êîãäà-òî ñ÷èòàëèñü âå÷íûìè, ñî âðåìåíåì ðóõíóëè. Íèöøå ñ÷èòàë, ÷òî «ñìûñë» æèçíè íàõîäèòñÿ âíóòðè íàñ ñàìèõ.
Íèöøå ïðîïîâåäîâàë «æèçíåóòâåðæäåíèå», ÷åñòíîå è ìóæåñòâåííîå îñïàðèâàíèå âñåõ äîêòðèí, êîòîðûå ñäåðæèâàþò ëþäåé, êàêèìè áû ðàñïðîñòðàí¸ííûìè îíè íè áûëè.
Âìåñòî ýòèõ äîêòðèí Íèöøå ðàçðàáîòàë ñâîè ñîáñòâåííûå äîêòðèíû, êîòîðûå ñëóæàò èíñòðóìåíòàìè äëÿ ëþäåé, ñòðåìÿùèõñÿ ñòàòü òåì, êîãî ôèëîñîô íàçâàë Übermensch, ÷òî îçíà÷àåò «ñâåðõ÷åëîâåê». Ñâåðõëþäè âëàäåþò ñâîèìè ýìîöèÿìè, ðàäóþòñÿ òîìó, ÷òî ïðîñòî ñóùåñòâóþò, è òâîðÿò, ïðåæäå âñåãî.
Çàðàòóñòðà áûë èäåàëüíûì ðóïîðîì äëÿ Íèöøå, ïîòîìó ÷òî îí âåðèë, ÷òî Çàðàòóñòðà ìîæåò èñïðàâèòü òî, ÷òî áûëî åãî îêîí÷àòåëüíîé îøèáêîé (ìîðàëü).
«Çàðàòóñòðà ñîçäàë ñàìîå ïàãóáíîå çàáëóæäåíèå, ìîðàëü; ñëåäîâàòåëüíî, îí äîëæåí òàêæå ñòàòü ïåðâûì, êòî ïðèçíàåò ýòî».
Ýòî íå çíà÷èò, ÷òî Íèöøå áûë ëèø¸í ýòèêè; áîëåå òîãî, îí áûë ïðîòèâ òîãî, ÷òî ìîðàëü ñäåðæèâàåò ëþäåé îò äåéñòâèé èç ëþáâè èëè òâîð÷åñòâà. Ôèëîñîô áûë ïðîòèâ ïðàâèë, öåííîñòåé è êîäåêñîâ.
Ó Íèöøå áûëè ñâîè öåííîñòè. Îí ðåøèòåëüíî âûñòóïàë ïðîòèâ àíòèñåìèòèçìà è íàöèîíàëèçìà, ñòîëü ðàñïðîñòðàí¸ííûõ ñðåäè íåìöåâ â åãî âðåìÿ (è êîòîðûå ñòàíóò êàòàñòðîôè÷åñêîé ñìåñüþ â äâàäöàòîì âåêå).
Íèöøå ïîëàãàë, ÷òî îäåðæèìîñòü øàòêèìè ïîíÿòèÿìè, òàêèìè êàê «íàöèè» è «ðàñû», ìåøàåò ÷åëîâåêó íàéòè ñâî¸ âûñøåå «ß».
Ýòî âàæíûé ìîìåíò: Íèöøå íå âåðèë, ÷òî ðàñèçì è íàöèîíàëèçì, íàïðèìåð, ÿâëÿþòñÿ «çëîì» ñ ìîðàëüíîé òî÷êè çðåíèÿ. Îí âåðèë, ÷òî ýòî áîëåçíè, ïåðåäàâàåìûå èç ïîêîëåíèÿ â ïîêîëåíèå, è îò íèõ îñâîáîäÿòñÿ òå, êòî èùåò ñâî¸ âûñøåå «ß».
Ýòèêà Íèöøå çàêëþ÷àëàñü â òîì, ÷òîáû èñêëþ÷èòü ïëîõèå èäåè, à íå êëàññèôèöèðîâàòü èõ êàê çëî.
Óñòàìè Çàðàòóñòðû, áëèæå ê íà÷àëó êíèãè, Íèöøå èçëàãàåò òðè ìåòàìîðôîçû, ÷åðåç êîòîðûå äîëæåí ïðîéòè ÷åëîâåê, ÷òîáû îáðåñòè èñòèííóþ ñâîáîäó è èçîáèëèå òâîð÷åñêîé ñèëû. Èñïîëüçóÿ àëëåãîðè÷åñêèå îáðàçû, îí îïèñûâàåò ìåòàìîðôîçû êàê âåðáëþäà, ëüâà è, íàêîíåö, ðåá¸íêà.
Êîãäà Çàðàòóñòðà ñïóñêàåòñÿ âíèç èç ñâîåãî æèëèùà â ãîðàõ, åãî ïîòðÿñàåò áåçðàçëè÷èå ëþäåé ê òîìó, ÷åìó îí õî÷åò èõ íàó÷èòü.
Ìóäðåö óïîäîáëÿåò ëþäåé ñòàäó. Ãîðîä, êîòîðûé îí ïîñåùàåò, íàçûâàåòñÿ «Ï¸ñòðàÿ Êîðîâà», ÷òî ÿâëÿåòñÿ óìíûì ôèëîñîôñêèì íàì¸êîì íà ïðåçðåíèå Ïëàòîíà ê ïðàâëåíèþ áîëüøèíñòâà â äåìîêðàòèè. «Ï¸ñòðàÿ Êîðîâà», ïî ñóòè, îçíà÷àåò «óïðàâëåíèå ñòàäîì».
Ïåðñîíàæ Íèöøå, Çàðàòóñòðà, ïðåçèðàåò ñòàäî. Ñòàäíûå æèâîòíûå íå æåëàþò èìåòü äåëî ñ äèñêîìôîðòîì. Èì ïðîñòî õî÷åòñÿ áåçîïàñíîãî è áîãàòîãî ïàñòáèùà: ñïîêîéíîé è îòíîñèòåëüíî (íî íå î÷åíü) îáåñïå÷åííîé æèçíè áåç êàêèõ-ëèáî ñþðïðèçîâ. Ñòàäî äåðæèòñÿ âìåñòå è íå æåëàåò ðèñêîâàòü, åãî ÷ëåíû ïîëàãàþòñÿ íà ïàñòóõà, êîòîðûé äîëæåí ïîêàçàòü èì, ÷òî äëÿ íèõ õîðîøî.
Âåðáëþä
 îòëè÷èå îò áîëüøèíñòâà â ñòàäå, åñòü ëþäè, êîòîðûå ñèëüíû äóõîì, è îíè íà÷èíàþò äóõîâíûé ïóòü ê ñàìîðåàëèçàöèè, êîòîðûé îíè ìîãóò èëè íå ìîãóò çàâåðøèòü. Ïåðâûé ýòàï ýòîãî ïóòè êîãäà ìû ñòàíîâèìñÿ «âåðáëþäàìè».
Êàê áû ñòðàííî íè çâó÷àëà ýòà ìåòàôîðà, â íåé ìíîãî ñìûñëà. Âåðáëþä ÿâëÿåòñÿ íîñèëüùèêîì è îëèöåòâîðÿåò «ñèëüíûé» äóõ, îí, â îòëè÷èå îò ñòàäíîãî æèâîòíîãî, ñ óäîâîëüñòâèåì áåð¸ò íà ñåáÿ íîøó.
«Åñòü ìíîãî âåùåé äëÿ äóõà, ñèëüíîãî äóõà, â êîòîðîì îáèòàþò óâàæåíèå è áëàãîãîâåíèå: åãî ñèëà æàæäåò òÿæ¸ëîãî, ñàìîãî òÿæ¸ëîãî […] òàêèì îáðàçîì, îí ñòàíîâèòñÿ íà êîëåíè, êàê âåðáëþä, è æåëàåò, ÷òîáû åãî õîðîøî íàãðóçèëè».
Òå èç íàñ, êòî ñèë¸í äóõîì, õîòÿò âíèêíóòü ãëóáæå â ñìûñë âåùåé, íî ýòà çàäà÷à òðåáóåò ìíîãî áàãàæà. Ìû õîòèì, ÷òîáû íàñ õîðîøî íàãðóçèëè, ìû æåëàåì âçÿòü íà ñåáÿ òÿæ¸ëóþ íîøó ïîòîìó, ÷òî äóõ âåðáëþäà ñòðåìèòñÿ «ðàäîâàòüñÿ» ñâîåé ñèëå, «ñïåøèòü â ïóñòûíþ», èñïûòûâàÿ óâàæåíèå êî âñåì òåì òÿæ¸ëûì ãðóçàì, êîòîðûå ÿâëÿþòñÿ âåëèêèìè è õîðîøèìè.
Ìû ÷èòàåì, ïóòåøåñòâóåì, ó÷èìñÿ, îòêðûâàåì. Íàãðóçêà ðàñò¸ò. Äî íàñ äîøëî òàê ìíîãî çíàíèé, ñêðûòûõ â êíèãàõ. Ìû ðàäóåìñÿ íàøåé ñèëå íåñòè ýòî áðåìÿ.
Îäèíîêèé ïóòü âåðáëþäà
Áîëåå òîãî, âåðáëþä áåð¸ò íà ñåáÿ ñàìûå ñëîæíûå âåùè, êîòîðûå áðîñàåò åìó æèçíü. Îí äîëæåí ïðåîäîëåòü ñòðàõ, âñòðåòèòüñÿ ëèöîì ê ëèöó ñ èñòèíîé, âûíåñòè íåðàçäåë¸ííóþ ëþáîâü è òàê äàëåå.
Íî ïóñòûíÿ îäèíîêà, è äóõ âåðáëþäà áîëüøå íå õî÷åò íåñòè áðåìÿ èäåé è çíàíèé, êîòîðûå åìó íå ïðèíàäëåæàò. Âåðáëþä îáíàðóæèë, ÷òî ìèð íå èìååò ñóùåñòâåííûõ èëè óíèâåðñàëüíûõ öåííîñòåé. Íåò íèêàêîãî ñìûñëà â æèçíè.
Âåðáëþä ðàçâèâàåò æåëàíèå ñíÿòü ñ ñåáÿ íîøó, âçÿòü ïîä êîíòðîëü ñîáñòâåííóþ ñóäüáó è ñêàçàòü «ß õî÷ó».
Ëåâ
Íî ÷òîáû ñâàëèòü ñ ñåáÿ íîøó è ñîçäàòü ñîáñòâåííûé ñìûñë è ñóäüáó, âû äîëæíû ïðîéòè ÷åðåç íîâóþ òðàíñôîðìàöèþ.
 îäèíîêîé ïóñòûíå ïðîèñõîäèò âòîðàÿ ìåòàìîðôîçà: ÷òîáû èñïîëíèòü ñâî¸ ïðåäíàçíà÷åíèå, äóõó íóæíî ïðàâèòü ïóñòûíåé, ñòàòü âëàñòåëèíîì ïóñòûíè, ÷òîáû îáðåñòè ñâîáîäó. Äëÿ ýòîãî ëåâ, êàê ãîâîðèò Íèöøå, äîëæåí áîðîòüñÿ ñ ñóùåñòâóþùèì âëàäûêîé. Ñóùåñòâóþùèé âëàäûêà ýòî äðàêîí, íàçûâàåìûé «Òû äîëæåí», è ýòîò äðàêîí áîëüøîå ïðåïÿòñòâèå íà ïóòè ê èñòèííîé ñâîáîäå.
«Òû äîëæåí» ýòî ðàçðåøåíèå; âñå ìîðàëüíûå çàêîíû è îáùåñòâåííûå öåííîñòè, êîòîðûå ñóùåñòâîâàëè äî ýòîãî, äèêòóþò íàì, êòî ìû è êàê ìû äîëæíû äåéñòâîâàòü. Äðàêîí ñîáëàçíèòåëåí, îí ñâåðêàåò çîëîòûìè ÷åøóéêàìè, íà êàæäîé èç êîòîðûõ íàïèñàíî «Òû äîëæåí».
Òûñÿ÷è ÷åøóåê ñèìâîëèçèðóþò òûñÿ÷è ëåò «Òû äîëæåí», ñòîëåòèÿ êîäåêñîâ î òîì, êàê âû äîëæíû ìûñëèòü è äåéñòâîâàòü. Äðàêîí âðàã èñòèííîãî ñàìîîáëàäàíèÿ.
Äóõ ëüâà äîëæåí áðîñèòü âûçîâ äðàêîíó. Íà òûñÿ÷àõ ñâåðêàþùèõ ÷åøóåê äðàêîíà íàïèñàíà çîëîòàÿ ôðàçà «Òû äîëæåí». Äðàêîí ïðåäñòàâëÿåò ñîáîé ðàçðåøåíèå: âñå öåííîñòè, êîòîðûå áûëè äî íàñ.
Ñòîëêíóâøèñü ñ äðàêîíîì, ëåâ ãîâîðèò: «ß õî÷ó!» Íî äðàêîí âîçðàæàåò, ÷òî âñå öåííîñòè óæå ñîçäàíû. Îí çàÿâëÿåò: «Íåò ìåñòà «ß õî÷ó»».
Ëåâ äîëæåí ñðàçèòüñÿ ñ äðàêîíîì, ÷òîáû ñòàòü ïîâåëèòåëåì ïóñòûíè è çàâîåâàòü ñâîáîäó.
Êîãäà ëåâ ïðîòèâîñòîèò äðàêîíó, îí ðû÷èò òî, ÷òî Çàðàòóñòðà íàçûâàåò «ñâÿùåííûì «íåò»». Ñâÿùåííîå «íåò» ýòî îòêàç îò âñåõ öåííîñòåé, êîòîðûå ñóùåñòâîâàëè äî ëüâà. Íèöøå áûë àïàòðèäîì (îí îòêàçàëñÿ îò ãðàæäàíñòâà Ïðóññèè), áåçðàáîòíûì è áåçáîæíûì. Îí äîëæåí áûë áîðîòüñÿ ñ òåìè, êòî íå îäîáðÿë æèçíåííûé âûáîð, êîòîðûé îí ñäåëàë, âêëþ÷àÿ åãî ñîáñòâåííóþ ñåìüþ.
Îïèñûâàÿ ëüâà, îí, âîçìîæíî, ãîâîðèë î ñîáñòâåííîì îïûòå. Ñâåðõ÷åëîâåê, ïî åãî ìíåíèþ, áûë èñòèííîé ëè÷íîñòüþ, òåì, êòî ðàçâèâàë ñàìîîáëàäàíèå íà ñîáñòâåííûõ óñëîâèÿõ.
Êàñïàð Äàâèä Ôðèäðèõ «Äâîå, ñîçåðöàþùèå Ëóíó», 1825-1830
Ðåá¸íîê
Äóõ òåïåðü æåëàåò èìåòü ñîáñòâåííóþ âîëþ. Òå, êòî îòêàçàëñÿ îò ìèðà, êîòîðûé áûë äî íèõ, òåïåðü èìåþò ñèëó ïîáåäèòü.
Ïðåäñòàâüòå ñåáå ñîñòîÿíèå ÷èñòîé ëè÷íîñòè, êîòîðàÿ íå îáðåìåíåíà ïðàâèëàìè, îáû÷àÿìè è óñëîâíîñòÿìè îáùåñòâà. Ïðåäñòàâüòå ñåáå ÷åëîâåêà, êîòîðûé óïðàâëÿåò ñâîåé ñóäüáîé, îïðåäåëÿåò ñîáñòâåííûå öåííîñòè (êîòîðûå îí íèêîìó íå íàâÿçûâàåò) è ïðåáûâàåò â ñîñòîÿíèè ñâîáîäíîãî òâîð÷åñòâà è èãðû.
Íà ÷òî ïîõîæå òî ñîñòîÿíèå, êîòîðîå íàõîäèòñÿ ïðÿìî ó íàñ ïîä íîñîì? Êîíå÷íî æå, ðå÷ü èä¸ò î ðåá¸íêå.
«Ðåá¸íîê ýòî íåâèííîñòü è çàáâåíèå, íîâîå íà÷àëî, èãðà, ñàìîõîäíîå êîëåñî, ïåðâîå äâèæåíèå, ñâÿùåííîå «äà»».
Íèöøå ñ÷èòàë, ÷òî èñòèííî ñâîáîäíûé äóõ áóäåò ïîäîáåí èãðàþùèì äåòÿì, êîòîðûå âïåðâûå îòêðûâàþò ìèð, íå îáðåìåí¸ííûé òåì, ÷òî áûëî ðàíüøå (îòñþäà è «çàáâåíèå»). Ðåá¸íîê ëþáîïûòåí è ïîëîí óäèâëåíèÿ. Ðåá¸íîê íå îòÿãîù¸í ïðàâèëàìè è öåííîñòÿìè, îí îòêðûâàåò äëÿ ñåáÿ ñìûñë â âåùàõ.
Ïðîèçíåñÿ «ñâÿùåííîå «íåò»», ÷òîáû îòâåðãíóòü âñ¸, ÷òî áûëî ðàíüøå, ðåá¸íîê âûêðèêèâàåò «ñâÿùåííîå «äà»», êîòîðîå óòâåðæäàåò æèçíü.
Ìû ìîæåì ñîçäàâàòü ñîáñòâåííûå öåííîñòè, ðèñêîâàòü, ÷òîáû ïîëó÷èòü òî, ÷òî õîòèì, îò æèçíè. Ñâÿùåííîå «äà», êàê óòâåðæäàåò Íèöøå, åñòü èãðà òâîðåíèÿ. Äóõ ñòàíîâèòñÿ ñâîåé ñîáñòâåííîé âîëåé, îí çàâî¸âûâàåò ñâîé ñîáñòâåííûé ìèð.
Íàïèñàâ «Òàê ãîâîðèë Çàðàòóñòðà», Íèöøå åù¸ áîëüøå îòäàëèëñÿ îò äðóçåé è ñåìüè. Óäóøàþùàÿ òÿæåñòü âèêòîðèàíñêèõ öåííîñòåé óñóãóáëÿëà âñ¸ áîëåå óõóäøàþùååñÿ ïñèõè÷åñêîå çäîðîâüå Íèöøå.
Íåñìîòðÿ íà ñâîè ïðîáëåìû, îí ïðîäîëæàë ïèñàòü íåîáû÷àéíî äàëüíîâèäíûå êíèãè, êîòîðûå ïðåäâåùàëè áîðüáó îòäåëüíûõ ëþäåé è íàöèé â äâàäöàòîì âåêå. Íèöøå ñòàë èíòåëëåêòóàëüíûì òèòàíîì, ÷üÿ ðàáîòà ïðåäâîñõèòèëà ïñèõîëîãèþ, ýêçèñòåíöèàëèçì, ñòðóêòóðàëèçì è ïîñòìîäåðíèçì.
Íèöøå â ïîñëåäíèå ãîäû ñâîåé æèçíè
Áðîäÿ ïî óëèöå â Òóðèíå, Íèöøå áûë îêîí÷àòåëüíî ñëîìëåí, êîãäà óâèäåë, êàê êó÷åð èçî âñåõ ñèë õëåùåò ëîøàäü. Îí îáíÿë ðóêàìè øåþ ëîøàäè, ÷òîáû çàùèòèòü å¸, è óïàë íà çåìëþ. Íèöøå òàê è íå îïðàâèëñÿ îò áåçäíû äóøåâíûõ áîëåçíåé, òÿãîòèâøèõ åãî ñ 44 ëåò. Ïîñëå äâóõ èíñóëüòîâ è âîñïàëåíèÿ ë¸ãêèõ Íèöøå óìåð ëåòîì 1900 ãîäà â âîçðàñòå 55 ëåò.
Ìû âñå çíàåì, ÷òî âíóòðè íàñ åñòü âûñøåå «ß», è àëëåãîðè÷åñêèå ìåòàìîðôîçû Íèöøå ýòî ëèøü ðóêîâîäñòâî, ïîìîãàþùåå ïðîéòè ÷åðåç ñòðàäàíèÿ, êîòîðûå íåèçáåæíî ïðèõîäÿò âìåñòå ñî ñòðåìëåíèåì ê èñòèííîé ñâîáîäå è òâîð÷åñêîìó ñàìîîáëàäàíèþ.
 ñâîåé êíèãå «×åëîâå÷åñêîå, ñëèøêîì ÷åëîâå÷åñêîå» Íèöøå ïèñàë: «Îíè áîÿòñÿ ñâîåãî âûñøåãî «ß» ïîòîìó, ÷òî, êîãäà îíî ãîâîðèò, îíî ãîâîðèò òðåáîâàòåëüíî».
Íèöøå çàñòàâëÿåò íàñ íàéòè â ñåáå ìóæåñòâî ñëóøàòü. Åñëè ìû ñìîæåì ïîíÿòü, «ïî÷åìó» ìû æèâ¸ì, ìû ñìîæåì âûíåñòè ïðàêòè÷åñêè ëþáîå «êàê».
via
Источник